"Шутовской хоровод" (1923) - роман, в котором Олдос Хаксли вновь обращается к теме "потерянного поколения", но делает это уже не как поэт, его воспевающий, а как сатирик, обличающий его душевную импотенцию и творческое бессилие, его эгоистическую зацикленность на себе и элементарную неприспособленность к повседневной жизни. Художники, разучившиеся творить, философы, разучившиеся мыслить, женщины, утратившие смысл жизни, и мужчины, живущие в погоне за адреналином, - Хаксли хорошо знает своих персонажей, и это знание делает его особенно беспощадным."Эти опавшие листья" (1925) - произведение, стилистически продолжающее цикл книг этого выдающегося писателя о "потерянном поколении" британских интеллектуалов. История богатой вдовы-меценатки, пытающейся возродить на итальянской вилле традицию легендарных артистических салонов эпохи Возрождения, чьи посетители очевидно не способны претендовать на новых Боккаччо и новых да Винчи. И Хаксли не был бы самим собой, если бы этот легкомысленный, в общем, сюжет не превратился под его пером в блистательное произведение искусства - произведение умное и тонкое, в котором язвительная сатира сочетается с глубокой философией.
"Shutovskoj khorovod" (1923) - roman, v kotorom Oldos Khaksli vnov obraschaetsja k teme "poterjannogo pokolenija", no delaet eto uzhe ne kak poet, ego vospevajuschij, a kak satirik, oblichajuschij ego dushevnuju impotentsiju i tvorcheskoe bessilie, ego egoisticheskuju zatsiklennost na sebe i elementarnuju neprisposoblennost k povsednevnoj zhizni. Khudozhniki, razuchivshiesja tvorit, filosofy, razuchivshiesja myslit, zhenschiny, utrativshie smysl zhizni, i muzhchiny, zhivuschie v pogone za adrenalinom, - Khaksli khorosho znaet svoikh personazhej, i eto znanie delaet ego osobenno besposchadnym."Eti opavshie listja" (1925) - proizvedenie, stilisticheski prodolzhajuschee tsikl knig etogo vydajuschegosja pisatelja o "poterjannom pokolenii" britanskikh intellektualov. Istorija bogatoj vdovy-metsenatki, pytajuschejsja vozrodit na italjanskoj ville traditsiju legendarnykh artisticheskikh salonov epokhi Vozrozhdenija, chi posetiteli ochevidno ne sposobny pretendovat na novykh Bokkachcho i novykh da Vinchi. I Khaksli ne byl by samim soboj, esli by etot legkomyslennyj, v obschem, sjuzhet ne prevratilsja pod ego perom v blistatelnoe proizvedenie iskusstva - proizvedenie umnoe i tonkoe, v kotorom jazvitelnaja satira sochetaetsja s glubokoj filosofiej.
