Комплект из двух книг: Преступление и наказание" Ф.М. Достоевского и "Достоевский in love" А. Кристофи.
Одна история рождает вторую. Один автор вдохновляет других. Не важно, в каком порядке читать книги. Можно начать с культового романа "Преступление и наказания", а можно с "Достоевский in love" Алекса Кристофи, и посмотреть на "Преступление и наказание" другими глазами.
В "Достоевский in love" сплетены отрывки из произведений Федора Михайловича и исторический контекст. В результате получился роман, который погружает читателя в грандиозную перспективу мира Достоевского: от сибирского лагеря до игорных залов Европы, от сырых тюремных камер царской крепости до изысканных салонов Санкт-Петербурга. Также Кристофи рассказал истории трех женщин, чьи жизни были так тесно переплетены с жизнью писателя: чахоточной вдовы Марии, порывистой Полины, имевшей видения об убийстве царя, и верной стенографистки Анны, которая так много сделала для сохранения его литературного наследия.
Кристофи создал мемуары, которые мог бы написать Достоевский, если бы не вмешались жизнь и литературная слава. Он дает новый портрет художника, который, возможно, был нам раньше не знаком: застенчивый, но преданный любящий, чуткий друг народа, верный брат и друг, а также писатель, способный проникнуть в глубины человеческой души."
Komplekt iz dvukh knig: Prestuplenie i nakazanie" F.M. Dostoevskogo i "Dostoevskij in love" A. Kristofi.
Odna istorija rozhdaet vtoruju. Odin avtor vdokhnovljaet drugikh. Ne vazhno, v kakom porjadke chitat knigi. Mozhno nachat s kultovogo romana "Prestuplenie i nakazanija", a mozhno s "Dostoevskij in love" Aleksa Kristofi, i posmotret na "Prestuplenie i nakazanie" drugimi glazami.
V "Dostoevskij in love" spleteny otryvki iz proizvedenij Fedora Mikhajlovicha i istoricheskij kontekst. V rezultate poluchilsja roman, kotoryj pogruzhaet chitatelja v grandioznuju perspektivu mira Dostoevskogo: ot sibirskogo lagerja do igornykh zalov Evropy, ot syrykh tjuremnykh kamer tsarskoj kreposti do izyskannykh salonov Sankt-Peterburga. Takzhe Kristofi rasskazal istorii trekh zhenschin, chi zhizni byli tak tesno perepleteny s zhiznju pisatelja: chakhotochnoj vdovy Marii, poryvistoj Poliny, imevshej videnija ob ubijstve tsarja, i vernoj stenografistki Anny, kotoraja tak mnogo sdelala dlja sokhranenija ego literaturnogo nasledija.
Kristofi sozdal memuary, kotorye mog by napisat Dostoevskij, esli by ne vmeshalis zhizn i literaturnaja slava. On daet novyj portret khudozhnika, kotoryj, vozmozhno, byl nam ranshe ne znakom: zastenchivyj, no predannyj ljubjaschij, chutkij drug naroda, vernyj brat i drug, a takzhe pisatel, sposobnyj proniknut v glubiny chelovecheskoj dushi."
