"Пионовый фонарь" - раннее и одно из лучших произведений Санъютэя Энтё (1839-1900). Имя "Санъютэй" (настоящее имя автора - Идзубути Дзирокити) обозначало принадлежность к определенной школе "ракуго" - рассказчиков, которые собирали публику в балаганчиках или прямо на улице и с помощью минимального реквизита, а то и вовсе без него создавали произведения на стыке литературы и театра. Санъютэй Энтё был выдающимся ракугока, который к тому же сам сочинял свои истории. Действие "Пионового фонаря" происходит в XVIII веке, но корнями уходит в древнюю легенду о призраке женщины, блуждающей с фонарем, похожим на цветок пиона, в поисках неверного возлюбленного. Однако Санъютэй Энтё превращает расхожий ужастик в страшную своей достоверностью повесть о власти золота над человеком. Главный герой повести Коскэ - безупречный образец самурайской верности долгу и господину - неведомо для себя самого оказывается "кровником" своего обожаемого господина. Столь же незыблемые, сколь и своеобразные догматы самурайской этики в непосредственном применении к реальности приобретают характер едва ли не более фантасмагорический, чем проделки призраков и оборотней.
"Pionovyj fonar" - rannee i odno iz luchshikh proizvedenij Sanjuteja Entjo (1839-1900). Imja "Sanjutej" (nastojaschee imja avtora - Idzubuti Dzirokiti) oboznachalo prinadlezhnost k opredelennoj shkole "rakugo" - rasskazchikov, kotorye sobirali publiku v balaganchikakh ili prjamo na ulitse i s pomoschju minimalnogo rekvizita, a to i vovse bez nego sozdavali proizvedenija na styke literatury i teatra. Sanjutej Entjo byl vydajuschimsja rakugoka, kotoryj k tomu zhe sam sochinjal svoi istorii. Dejstvie "Pionovogo fonarja" proiskhodit v XVIII veke, no kornjami ukhodit v drevnjuju legendu o prizrake zhenschiny, bluzhdajuschej s fonarem, pokhozhim na tsvetok piona, v poiskakh nevernogo vozljublennogo. Odnako Sanjutej Entjo prevraschaet raskhozhij uzhastik v strashnuju svoej dostovernostju povest o vlasti zolota nad chelovekom. Glavnyj geroj povesti Koske - bezuprechnyj obrazets samurajskoj vernosti dolgu i gospodinu - nevedomo dlja sebja samogo okazyvaetsja "krovnikom" svoego obozhaemogo gospodina. Stol zhe nezyblemye, skol i svoeobraznye dogmaty samurajskoj etiki v neposredstvennom primenenii k realnosti priobretajut kharakter edva li ne bolee fantasmagoricheskij, chem prodelki prizrakov i oborotnej.
