Андрей Платонов, сын воронежского слесаря, принял революцию сразу, без колебаний. Он занимался мелиорацией, электротехникой, строительством, испытывая в собственном сердце "сущий энтузиазм жизни" - новую форму искусства, растворенную в самом теле бытия. Так он и писал - "в усилии к будущему", производя с языком чудеса невозможного. Тем неожиданнее результат. "Котлован" - потрясающая антиутопия, написанная адептом идеи, где черты действительности обретают невероятный, гротескный размах. "Общепролетарский дом", котлован для которого роют герои повести, вместо того чтобы стать символом коммунистического "земного рая", оборачивается вывернутой наизнанку библейской Вавилонской башней, могилой иллюзий. А.И.Солженицын, восхищавшийся Платоновым, заявлял: если бы ему пришлось отправиться в дальнее странствие с одной-единственной книгой, то этой книгой был бы "Котлован".
Andrej Platonov, syn voronezhskogo slesarja, prinjal revoljutsiju srazu, bez kolebanij. On zanimalsja melioratsiej, elektrotekhnikoj, stroitelstvom, ispytyvaja v sobstvennom serdtse "suschij entuziazm zhizni" - novuju formu iskusstva, rastvorennuju v samom tele bytija. Tak on i pisal - "v usilii k buduschemu", proizvodja s jazykom chudesa nevozmozhnogo. Tem neozhidannee rezultat. "Kotlovan" - potrjasajuschaja antiutopija, napisannaja adeptom idei, gde cherty dejstvitelnosti obretajut neverojatnyj, grotesknyj razmakh. "Obscheproletarskij dom", kotlovan dlja kotorogo rojut geroi povesti, vmesto togo chtoby stat simvolom kommunisticheskogo "zemnogo raja", oborachivaetsja vyvernutoj naiznanku biblejskoj Vavilonskoj bashnej, mogiloj illjuzij. A.I.Solzhenitsyn, voskhischavshijsja Platonovym, zajavljal: esli by emu prishlos otpravitsja v dalnee stranstvie s odnoj-edinstvennoj knigoj, to etoj knigoj byl by "Kotlovan".
