От переводчика: Автор этой книги, Серж Воронофф (Сергей Александрович Воронов, 1866, Воронеж - 1951, Лозанна) - русский врач и ученый-физиолог, ставший директором лаборатории экспериментальной хирургии в "Коллеж де Франс" и прославившийся как своей гормональной теорией старения, так и, особенно, экспериментами по омоложению методом пересадки человеку половых желез приматов. Его работы заложили основу развития нового направления в медицине - клеточной терапии, активно развивающейся сегодня во всем мире (центр ЮНЕСКО по этому направлению недавно открыт в Харькове). Профессор Воронов был не только ученым-первооткрывателем и энтузиастом науки. В нем счастливо соединились дотошность исследователя, кругозор историка и талант рассказчика... Не менее удачно соединились в нем две культуры, что проявляется и в стилистике письма; он по-французски ироничен и по-русски решителен - а иногда и крут - в суждениях. Мы можем разделять или не разделять его отношение к метафизике или пафос покорения природы, принимать или не принимать его теорию излучения или гипотезу гениальной наследственности, - в любом случае его книга дает пищу для размышлений и радость соучастия в поисках истины. Потому что это не "учебник жизни", а "будильник мысли".
Ot perevodchika: Avtor etoj knigi, Serzh Voronoff (Sergej Aleksandrovich Voronov, 1866, Voronezh - 1951, Lozanna) - russkij vrach i uchenyj-fiziolog, stavshij direktorom laboratorii eksperimentalnoj khirurgii v "Kollezh de Frans" i proslavivshijsja kak svoej gormonalnoj teoriej starenija, tak i, osobenno, eksperimentami po omolozheniju metodom peresadki cheloveku polovykh zhelez primatov. Ego raboty zalozhili osnovu razvitija novogo napravlenija v meditsine - kletochnoj terapii, aktivno razvivajuschejsja segodnja vo vsem mire (tsentr JUNESKO po etomu napravleniju nedavno otkryt v Kharkove). Professor Voronov byl ne tolko uchenym-pervootkryvatelem i entuziastom nauki. V nem schastlivo soedinilis dotoshnost issledovatelja, krugozor istorika i talant rasskazchika... Ne menee udachno soedinilis v nem dve kultury, chto projavljaetsja i v stilistike pisma; on po-frantsuzski ironichen i po-russki reshitelen - a inogda i krut - v suzhdenijakh. My mozhem razdeljat ili ne razdeljat ego otnoshenie k metafizike ili pafos pokorenija prirody, prinimat ili ne prinimat ego teoriju izluchenija ili gipotezu genialnoj nasledstvennosti, - v ljubom sluchae ego kniga daet pischu dlja razmyshlenij i radost souchastija v poiskakh istiny. Potomu chto eto ne "uchebnik zhizni", a "budilnik mysli".
