Этот мир очень похож на Северо-Восток Азии в начале XVIII века: почти все местное население уже покорилось Российской державе. Оно исправно платит ясак, предоставляет транспорт, снабжает землепроходцев едой и одеждой. Лишь таучины, обитатели арктической тундры и охотники на морского зверя, не желают признавать ничьей власти. Поэтому их дни сочтены. Кирилл мог бы радоваться: он попал в прошлое, которое так увлеченно изучал. Однако в первой же схватке он оказался на стороне "иноземцев", а значит, для своих соотечественников стал врагом. Исход всех сражений заранее известен молодому ученому, но он знает, что можно изменить ход истории в этой реальности. Вот только хватит ли сил? Хватит ли веры в привычные представления о добре и зле, если здесь жестокость не имеет границ, если здесь предательство на каждом шагу, если здесь правят бал честолюбие и корысть?
Etot mir ochen pokhozh na Severo-Vostok Azii v nachale XVIII veka: pochti vse mestnoe naselenie uzhe pokorilos Rossijskoj derzhave. Ono ispravno platit jasak, predostavljaet transport, snabzhaet zemleprokhodtsev edoj i odezhdoj. Lish tauchiny, obitateli arkticheskoj tundry i okhotniki na morskogo zverja, ne zhelajut priznavat nichej vlasti. Poetomu ikh dni sochteny. Kirill mog by radovatsja: on popal v proshloe, kotoroe tak uvlechenno izuchal. Odnako v pervoj zhe skhvatke on okazalsja na storone "inozemtsev", a znachit, dlja svoikh sootechestvennikov stal vragom. Iskhod vsekh srazhenij zaranee izvesten molodomu uchenomu, no on znaet, chto mozhno izmenit khod istorii v etoj realnosti. Vot tolko khvatit li sil? Khvatit li very v privychnye predstavlenija o dobre i zle, esli zdes zhestokost ne imeet granits, esli zdes predatelstvo na kazhdom shagu, esli zdes pravjat bal chestoljubie i koryst?
