Ад Беседина достоверен и убедителен. Он пытается перетерпеть, переждать, замотать-убаюкать, пытается продавить, одолеть его... Иногда получается. Но это как солнечный лучик из-за туч: поманит высоко, и снова низкая свинцовая серость. Очень безысходные, очень тоскливые рассказы. Но не побеждающе тоскливые, не торжествующе безысходные. А эдак робко, ненавязчиво безысходные, по-чеховски. Мне кажется, Беседину нужно много и сильно жить, нужно, чтобы его, Беседина, становилось больше, чтобы он был большим, добрым, сильным и не рвал мне душу, а как-то это самое, как его, что ли утешил. Ну, добрый и большой он и так уже, это чувствуется, а вот сила - вся впереди. Ведь рай человек тоже способен отыскать всюду. Рай - это тоже другие, причём порой те же самые. Лев Пирогов. Рассказы Платона Беседина очень живые. В них и наивность, и юмор, и наблюдательность. То строгая праведность, то наоборот, насмешливое кривлянье, то выпуклая реалистичность, то вихрь фантасмагории, и всякий раз это...
Ad Besedina dostoveren i ubeditelen. On pytaetsja pereterpet, perezhdat, zamotat-ubajukat, pytaetsja prodavit, odolet ego... Inogda poluchaetsja. No eto kak solnechnyj luchik iz-za tuch: pomanit vysoko, i snova nizkaja svintsovaja serost. Ochen bezyskhodnye, ochen tosklivye rasskazy. No ne pobezhdajusche tosklivye, ne torzhestvujusche bezyskhodnye. A edak robko, nenavjazchivo bezyskhodnye, po-chekhovski. Mne kazhetsja, Besedinu nuzhno mnogo i silno zhit, nuzhno, chtoby ego, Besedina, stanovilos bolshe, chtoby on byl bolshim, dobrym, silnym i ne rval mne dushu, a kak-to eto samoe, kak ego, chto li uteshil. Nu, dobryj i bolshoj on i tak uzhe, eto chuvstvuetsja, a vot sila - vsja vperedi. Ved raj chelovek tozhe sposoben otyskat vsjudu. Raj - eto tozhe drugie, prichjom poroj te zhe samye. Lev Pirogov. Rasskazy Platona Besedina ochen zhivye. V nikh i naivnost, i jumor, i nabljudatelnost. To strogaja pravednost, to naoborot, nasmeshlivoe krivljane, to vypuklaja realistichnost, to vikhr fantasmagorii, i vsjakij raz eto...
