Настало время беспристрастно взглянуть на то, чем живет нынешняя молодежь, чем дышит и о чем пишет. Книга Авилова ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ дает такую возможность. Молодежная литература отличалась, в основном, формальными изысками, смычкой с мировым постмодернизмом и, за редкими исключениями, уходом от реальной жизни. Рассказы Авилова - горьки, порой трагичны, но в том, что они абсолютно достоверны, сомнений не возникает. Реальность, прежде закрытая талантливыми фантазиями Пелевина и его последователей, у Авилова обнажена. По старой русской литературной традиции - когда можно говорить правду, первой появляется горькая правда. И это, наверно, правильно. Поколение тридцати - сорокалетних, о котором пишет Авилов, не застало "романтических шестидесятых", когда все двигалось, развивалось, дышало надеждой, когда была потребность в ярких событиях и талантах, и они возникали.
Nastalo vremja bespristrastno vzgljanut na to, chem zhivet nyneshnjaja molodezh, chem dyshit i o chem pishet. Kniga Avilova ZHIVOE I MERTVOE daet takuju vozmozhnost. Molodezhnaja literatura otlichalas, v osnovnom, formalnymi izyskami, smychkoj s mirovym postmodernizmom i, za redkimi iskljuchenijami, ukhodom ot realnoj zhizni. Rasskazy Avilova - gorki, poroj tragichny, no v tom, chto oni absoljutno dostoverny, somnenij ne voznikaet. Realnost, prezhde zakrytaja talantlivymi fantazijami Pelevina i ego posledovatelej, u Avilova obnazhena. Po staroj russkoj literaturnoj traditsii - kogda mozhno govorit pravdu, pervoj pojavljaetsja gorkaja pravda. I eto, naverno, pravilno. Pokolenie tridtsati - sorokaletnikh, o kotorom pishet Avilov, ne zastalo "romanticheskikh shestidesjatykh", kogda vse dvigalos, razvivalos, dyshalo nadezhdoj, kogda byla potrebnost v jarkikh sobytijakh i talantakh, i oni voznikali.
