...И почему бы моделью мира не определить пирог. Пирог, как известно, штука многосоставная. В случае Наймана и книги этой - верхний слой теста Анна Ахматова - поэт, определивший своей Верой Поэзию. Пласт донный - поэт Красовицкий Стась, определивший для себя доминантность Веры над Поэзией.
Сама же телесность пирога - тут всякое. Книжный шкаф поэзии - Бродский. Довлатов - письмо с голоса. Аксеновские джазмены и альпинисты. Голявкин - неуступчивость правды, безущербность сочувствия. Борисов, вот тут особо: Солженицын осудил его (а Солженицын же "наше все" почище Пушкина), а по чести - не особо наше, не особо все. А потому, и Борисов - хорош. Честен, и все тут.
Честная книга Анатолия Наймана - мы бы так ее назвали.
...I pochemu by modelju mira ne opredelit pirog. Pirog, kak izvestno, shtuka mnogosostavnaja. V sluchae Najmana i knigi etoj - verkhnij sloj testa Anna Akhmatova - poet, opredelivshij svoej Veroj Poeziju. Plast donnyj - poet Krasovitskij Stas, opredelivshij dlja sebja dominantnost Very nad Poeziej.
Sama zhe telesnost piroga - tut vsjakoe. Knizhnyj shkaf poezii - Brodskij. Dovlatov - pismo s golosa. Aksenovskie dzhazmeny i alpinisty. Goljavkin - neustupchivost pravdy, bezuscherbnost sochuvstvija. Borisov, vot tut osobo: Solzhenitsyn osudil ego (a Solzhenitsyn zhe "nashe vse" pochische Pushkina), a po chesti - ne osobo nashe, ne osobo vse. A potomu, i Borisov - khorosh. Chesten, i vse tut.
Chestnaja kniga Anatolija Najmana - my by tak ee nazvali.
