В 1925 году на вопрос сюрреалистической анкеты о самоубийстве Рене Кревель ответил "Это, возможно, самый верный и совершенный выход". Пьер Дюмон, герой его знаменитого романа "Трудная смерть", тоже не находит другого выхода. Он страстно влюблен в американского композитора Артура Браггла, а тот делает вид, что Пьер ему наскучил.Глаз Браггла, маленького дикаря, пахнет лесом, сухим деревом, дождем. Одна капелька его взгляда глубже всех океанов вместе взятых. Глаз Браггла - звериный глаз. Нежная лава затапливает все вокруг, и Пьер понимает, что смерть - точка в пространстве и времени, где сходятся, взаимно друг друга уничтожая, все взгляды - взгляды существ, предметов, минут, мест, жестов, сожалений, радости, надежд, злобы, криков, слез, смеха. Остается лишь дыра - белее белого, чернее черного. Огромные глаза так широко распахнуты, что кажутся пустыми. Браггл бывает таким красивым, лишь когда он заблудится в какой-то мгле, а его глазницы глубоко вваливаются, и даже не верится, что такие таинственные впадины могли появиться на человеческом лице.
V 1925 godu na vopros sjurrealisticheskoj ankety o samoubijstve Rene Krevel otvetil "Eto, vozmozhno, samyj vernyj i sovershennyj vykhod". Per Djumon, geroj ego znamenitogo romana "Trudnaja smert", tozhe ne nakhodit drugogo vykhoda. On strastno vljublen v amerikanskogo kompozitora Artura Braggla, a tot delaet vid, chto Per emu naskuchil.Glaz Braggla, malenkogo dikarja, pakhnet lesom, sukhim derevom, dozhdem. Odna kapelka ego vzgljada glubzhe vsekh okeanov vmeste vzjatykh. Glaz Braggla - zverinyj glaz. Nezhnaja lava zataplivaet vse vokrug, i Per ponimaet, chto smert - tochka v prostranstve i vremeni, gde skhodjatsja, vzaimno drug druga unichtozhaja, vse vzgljady - vzgljady suschestv, predmetov, minut, mest, zhestov, sozhalenij, radosti, nadezhd, zloby, krikov, slez, smekha. Ostaetsja lish dyra - belee belogo, chernee chernogo. Ogromnye glaza tak shiroko raspakhnuty, chto kazhutsja pustymi. Braggl byvaet takim krasivym, lish kogda on zabluditsja v kakoj-to mgle, a ego glaznitsy gluboko vvalivajutsja, i dazhe ne veritsja, chto takie tainstvennye vpadiny mogli pojavitsja na chelovecheskom litse.
