Святитель Игнатий (Брянчанинов) (1807-1867) - великий русский богослов и проповедник, православный духовный писатель, канонизирован в 1988 г. Уходя из земной жизни, человек оставляет наследство. Кто-то дом, кто-то банковский счет, кто-то душевные раны, склоки, боль и обиды. Кто-то теплоту и любовь, ворох добрых дел и светлую память о себе. Святой оставляет опыт духовной жизни. "Приближаясь к концу земного странствования, я счел долгом моим составить духовное завещание на духовные блага, которыми ущедрила меня десница Бога моего. Завещанием называю душеспасительное слово: исполнители этого слова вступают во владение духовными благами. Завещание приношу в дар возлюбленным отцам и братиям, современным инокам..." Не только ищущим монашества - для всех неравнодушных к великому Православию будет полезно это завещание русского просветителя: без восторгов, без сказок и без лести подвижник, сам прошедший тесный путь монашеского жития, - святитель Игнатий рассказывает о монашестве, каким оно некогда было и должно быть сейчас, с отеческой строгостью отметая все наносное и недолжное для иноческой чистоты. Предисловие автора: Приближаясь к концу земного странствования, я счел долгом моим составить духовное завещание на духовные блага, которыми ущедрила меня десница Бога моего. Завещанием называю душеспасительное слово: исполнители этого слова вступают во владение духовными благами. Завещание приношу в дар возлюбленным отцам и братиям, современным инокам. Духовным благом, объемлющим и совмещающим в себе прочие блага, называю монашество, к которому я призван с детства чудным призванием и неизреченною милостию. Не предоставлено мне было принести жизнь мою в жертву суете и тлению! Взят я, восхищен с широкого пути, ведущего к вечной смерти, и поставлен на путь тесный и прискорбный, ведущий в живот. Путь тесный имеет самое глубокое значение: подъемлет с земли, выводит из омрачения суетою, возводит на небо, возводит в рай, возводит к Богу, поставляет пред лице Его в незаходимый свет для вечного блаженства. Чтоб доставить возможную удовлетворительность завещанию, потребовалось изложить его в книге. Книга содержит в себе правила для наружного поведения иноков и советы им о душевном подвиге, или делании. Со всею справедливостию могу назвать сочинение это моею таинственною исповедию. Прошу принять исповедь с вниманием и христианским снисхождением! она достойна того и другого. Предлагаемое мною учение вполне заимствовано из святого учения святых Отцов Православной Церкви, и теоретически и опытно ознакомившихся с учением Евангелия, усвоивших себе это учение. Упущения и увлечения мои, недостаточно твердое и неуклонное последование наставлениям Отцов, неимение руководителя благодатного, частая, почти постоянная встреча с руководителями, болезновавшими слепотою и самообольщением, вольная и невольная зависимость от них, обстановка отвсюду предметами соблазна, а не назидания, внимание к учению, которому мир, враждебный Богу, придавал блеск и важность высшей мудрости и святости, которое, будучи тьма и скверна, заслуживало лишь презрение и отвержение, были причиною для меня многих потрясений. Потрясения, которыми я испытан, были потрясениями и горькими, и тяжкими, и жестокими, и упорно, томительно продолжительными. Потрясения по наружному положению, на суд совести моей ничего не значат в сравнении с потрясениями, которым подвергалась душа. Свирепы волны житейского моря; на нем господствуют мрак и мгла; непрестанно воздвизаются на нем бури лютыми ветрами - духами отверженными; корабли лишены кормчих; благонадежные гавани превратились в водовороты, в гибельные пучины: всяка гора и остров от духовных мест своих двигнушася; потопление представляется неизбежным. Оно и было бы неизбежным, если б непостижимый Промысл Бога и столько же непостижимое милосердие не спасали избранных его. Много пришелствова душа моя, не находя пристанища верного ни вне, ни внутри себя. Углебох в тимении глубины, и несть постояния - правильного и твердого настроения души, непоколебимого в добродетели - приидох во глубины морския, и буря потопи мя. Утрудихся зовый, измолче гортань мой: исчезосте очи мои, от еже уповати ми на Бога моего: яко погна враг душу мою, смирил есть в землю живот мой: посадил мя есть в темных. Яко вода излияхся, и разсыпашася вся кости моя, изше яко скудель крепость моя, одержаша мя болезни смертныя, и потоцы беззакония смятоша мя; болезни адовы обыдоша мя, предвариша мя сети смертныя; уны во мне дух мой, смятеся сердце мое. Из этого состояния подаю голос отцам и братиям, голос заботливого предостережения. Так поступает путешественник, претерпевший страшные бедствия в многотрудном и продолжительном путешествии. Свои заметки, драгоценное сокровище, он передает тем, которые намерены предпринять подобное путешествие или уже и вступили в путь, не зная его или ознакомясь с ним лишь поверхностно по описаниям устаревшим. Здесь указаны изменения, изменения не в сущности, а в обстановке, имеющей на сущность существенное влияние; здесь указано, каким образом должно пользоваться писаниями древних и применять их к современности, избегая того ложного положения с его последствиями, в которое поставляется всякий, не понявший и не приметивший необходимости применения. Святой Иоанн Лествичник говорит, что некоторые, проходя по болотистым местам, увязли в грязи и, покрытые ею, поведали о том, как это случилось с ними, другим, которые тут проходили, для спасения их. За спасение ближних Всемогущий избавил из болота и тех, которые, попавши в него, предостерегли ближних от впадения в него. Права течения твори ногама твоима и пути твоя исправляй: не уклонися ни на десно, ни на шуе: отврати же ногу твою от пути зла. Пути бо десныя весть Господь, развращени же суть, иже ошуюю: Той же права сотворит течения твоя, и хождения твоя в мире поспешит. Аминь. Епископ Игнатий
Svjatitel Ignatij (Brjanchaninov) (1807-1867) - velikij russkij bogoslov i propovednik, pravoslavnyj dukhovnyj pisatel, kanonizirovan v 1988 g. Ukhodja iz zemnoj zhizni, chelovek ostavljaet nasledstvo. Kto-to dom, kto-to bankovskij schet, kto-to dushevnye rany, skloki, bol i obidy. Kto-to teplotu i ljubov, vorokh dobrykh del i svetluju pamjat o sebe. Svjatoj ostavljaet opyt dukhovnoj zhizni. "Priblizhajas k kontsu zemnogo stranstvovanija, ja schel dolgom moim sostavit dukhovnoe zaveschanie na dukhovnye blaga, kotorymi uschedrila menja desnitsa Boga moego. Zaveschaniem nazyvaju dushespasitelnoe slovo: ispolniteli etogo slova vstupajut vo vladenie dukhovnymi blagami. Zaveschanie prinoshu v dar vozljublennym ottsam i bratijam, sovremennym inokam..." Ne tolko ischuschim monashestva - dlja vsekh neravnodushnykh k velikomu Pravoslaviju budet polezno eto zaveschanie russkogo prosvetitelja: bez vostorgov, bez skazok i bez lesti podvizhnik, sam proshedshij tesnyj put monasheskogo zhitija, - svjatitel Ignatij rasskazyvaet o monashestve, kakim ono nekogda bylo i dolzhno byt sejchas, s otecheskoj strogostju otmetaja vse nanosnoe i nedolzhnoe dlja inocheskoj chistoty. Predislovie avtora: Priblizhajas k kontsu zemnogo stranstvovanija, ja schel dolgom moim sostavit dukhovnoe zaveschanie na dukhovnye blaga, kotorymi uschedrila menja desnitsa Boga moego. Zaveschaniem nazyvaju dushespasitelnoe slovo: ispolniteli etogo slova vstupajut vo vladenie dukhovnymi blagami. Zaveschanie prinoshu v dar vozljublennym ottsam i bratijam, sovremennym inokam. Dukhovnym blagom, obemljuschim i sovmeschajuschim v sebe prochie blaga, nazyvaju monashestvo, k kotoromu ja prizvan s detstva chudnym prizvaniem i neizrechennoju milostiju. Ne predostavleno mne bylo prinesti zhizn moju v zhertvu suete i tleniju! Vzjat ja, voskhischen s shirokogo puti, veduschego k vechnoj smerti, i postavlen na put tesnyj i priskorbnyj, veduschij v zhivot. Put tesnyj imeet samoe glubokoe znachenie: podemlet s zemli, vyvodit iz omrachenija suetoju, vozvodit na nebo, vozvodit v raj, vozvodit k Bogu, postavljaet pred litse Ego v nezakhodimyj svet dlja vechnogo blazhenstva. Chtob dostavit vozmozhnuju udovletvoritelnost zaveschaniju, potrebovalos izlozhit ego v knige. Kniga soderzhit v sebe pravila dlja naruzhnogo povedenija inokov i sovety im o dushevnom podvige, ili delanii. So vseju spravedlivostiju mogu nazvat sochinenie eto moeju tainstvennoju ispovediju. Proshu prinjat ispoved s vnimaniem i khristianskim sniskhozhdeniem! ona dostojna togo i drugogo. Predlagaemoe mnoju uchenie vpolne zaimstvovano iz svjatogo uchenija svjatykh Ottsov Pravoslavnoj Tserkvi, i teoreticheski i opytno oznakomivshikhsja s ucheniem Evangelija, usvoivshikh sebe eto uchenie. Upuschenija i uvlechenija moi, nedostatochno tverdoe i neuklonnoe posledovanie nastavlenijam Ottsov, neimenie rukovoditelja blagodatnogo, chastaja, pochti postojannaja vstrecha s rukovoditeljami, boleznovavshimi slepotoju i samoobolscheniem, volnaja i nevolnaja zavisimost ot nikh, obstanovka otvsjudu predmetami soblazna, a ne nazidanija, vnimanie k ucheniju, kotoromu mir, vrazhdebnyj Bogu, pridaval blesk i vazhnost vysshej mudrosti i svjatosti, kotoroe, buduchi tma i skverna, zasluzhivalo lish prezrenie i otverzhenie, byli prichinoju dlja menja mnogikh potrjasenij. Potrjasenija, kotorymi ja ispytan, byli potrjasenijami i gorkimi, i tjazhkimi, i zhestokimi, i uporno, tomitelno prodolzhitelnymi. Potrjasenija po naruzhnomu polozheniju, na sud sovesti moej nichego ne znachat v sravnenii s potrjasenijami, kotorym podvergalas dusha. Svirepy volny zhitejskogo morja; na nem gospodstvujut mrak i mgla; neprestanno vozdvizajutsja na nem buri ljutymi vetrami - dukhami otverzhennymi; korabli lisheny kormchikh; blagonadezhnye gavani prevratilis v vodovoroty, v gibelnye puchiny: vsjaka gora i ostrov ot dukhovnykh mest svoikh dvignushasja; potoplenie predstavljaetsja neizbezhnym. Ono i bylo by neizbezhnym, esli b nepostizhimyj Promysl Boga i stolko zhe nepostizhimoe miloserdie ne spasali izbrannykh ego. Mnogo prishelstvova dusha moja, ne nakhodja pristanischa vernogo ni vne, ni vnutri sebja. Uglebokh v timenii glubiny, i nest postojanija - pravilnogo i tverdogo nastroenija dushi, nepokolebimogo v dobrodeteli - priidokh vo glubiny morskija, i burja potopi mja. Utrudikhsja zovyj, izmolche gortan moj: ischezoste ochi moi, ot ezhe upovati mi na Boga moego: jako pogna vrag dushu moju, smiril est v zemlju zhivot moj: posadil mja est v temnykh. Jako voda izlijakhsja, i razsypashasja vsja kosti moja, izshe jako skudel krepost moja, oderzhasha mja bolezni smertnyja, i pototsy bezzakonija smjatosha mja; bolezni adovy obydosha mja, predvarisha mja seti smertnyja; uny vo mne dukh moj, smjatesja serdtse moe. Iz etogo sostojanija podaju golos ottsam i bratijam, golos zabotlivogo predosterezhenija. Tak postupaet puteshestvennik, preterpevshij strashnye bedstvija v mnogotrudnom i prodolzhitelnom puteshestvii. Svoi zametki, dragotsennoe sokrovische, on peredaet tem, kotorye namereny predprinjat podobnoe puteshestvie ili uzhe i vstupili v put, ne znaja ego ili oznakomjas s nim lish poverkhnostno po opisanijam ustarevshim. Zdes ukazany izmenenija, izmenenija ne v suschnosti, a v obstanovke, imejuschej na suschnost suschestvennoe vlijanie; zdes ukazano, kakim obrazom dolzhno polzovatsja pisanijami drevnikh i primenjat ikh k sovremennosti, izbegaja togo lozhnogo polozhenija s ego posledstvijami, v kotoroe postavljaetsja vsjakij, ne ponjavshij i ne primetivshij neobkhodimosti primenenija. Svjatoj Ioann Lestvichnik govorit, chto nekotorye, prokhodja po bolotistym mestam, uvjazli v grjazi i, pokrytye eju, povedali o tom, kak eto sluchilos s nimi, drugim, kotorye tut prokhodili, dlja spasenija ikh. Za spasenie blizhnikh Vsemoguschij izbavil iz bolota i tekh, kotorye, popavshi v nego, predosteregli blizhnikh ot vpadenija v nego. Prava techenija tvori nogama tvoima i puti tvoja ispravljaj: ne uklonisja ni na desno, ni na shue: otvrati zhe nogu tvoju ot puti zla. Puti bo desnyja vest Gospod, razvrascheni zhe sut, izhe oshujuju: Toj zhe prava sotvorit techenija tvoja, i khozhdenija tvoja v mire pospeshit. Amin. Episkop Ignatij
