..."И гений, парадоксов друг" - гений и впрямь может быть другом парадоксов своей биографии... Как только писателя причисляют к сонму классиков - происходит небожественное чудо: живого человека заменяет икона в виде портрета в кабинете литературы, а всё, что не укладывается в канон, как будто стирается ластиком из его биографии. А не укладывается не так уж мало. Пушкин - "Солнце русской поэзии" - в жизни был сердцеедом, разрушившим множество женских судеб, а в личной переписке - иногда и пошляком. Можно умиляться светлым отрывкам из недавно введённого в школьную программу "Лета Господня" Ивана Шмелёва, но как забыть о том, что одновременно с этой книгой он писал пламенные оды в поддержку Гитлера? В школе обходят эти трудности, предлагая детям удобный миф, "хрестоматийный глянец" вместо живого человека. В этой книге есть и не слишком приглядные подробности из биографий русских классиков. Их вполне достаточно для того, чтобы стряхнуть с их тел гранитночугунную шинель официозной иконы. Когда писатели становятся гораздо более живыми, чем на страницах учебников, то и их позитивное воздействие на нас обретает большую ценность.
..."I genij, paradoksov drug" - genij i vprjam mozhet byt drugom paradoksov svoej biografii... Kak tolko pisatelja prichisljajut k sonmu klassikov - proiskhodit nebozhestvennoe chudo: zhivogo cheloveka zamenjaet ikona v vide portreta v kabinete literatury, a vsjo, chto ne ukladyvaetsja v kanon, kak budto stiraetsja lastikom iz ego biografii. A ne ukladyvaetsja ne tak uzh malo. Pushkin - "Solntse russkoj poezii" - v zhizni byl serdtseedom, razrushivshim mnozhestvo zhenskikh sudeb, a v lichnoj perepiske - inogda i poshljakom. Mozhno umiljatsja svetlym otryvkam iz nedavno vvedjonnogo v shkolnuju programmu "Leta Gospodnja" Ivana Shmeljova, no kak zabyt o tom, chto odnovremenno s etoj knigoj on pisal plamennye ody v podderzhku Gitlera? V shkole obkhodjat eti trudnosti, predlagaja detjam udobnyj mif, "khrestomatijnyj gljanets" vmesto zhivogo cheloveka. V etoj knige est i ne slishkom prigljadnye podrobnosti iz biografij russkikh klassikov. Ikh vpolne dostatochno dlja togo, chtoby strjakhnut s ikh tel granitnochugunnuju shinel ofitsioznoj ikony. Kogda pisateli stanovjatsja gorazdo bolee zhivymi, chem na stranitsakh uchebnikov, to i ikh pozitivnoe vozdejstvie na nas obretaet bolshuju tsennost.
