Важный и сложный период отечественной литературы - с 1990 по 2007 гг. Статьи и эссе Л.А. Аннинского, составившие книгу, затрагивают самые животрепещущие вопросы современной жизни. От автора: "Гейзеры под грязью". Я родился и вырос в самом читающем народе мира, всю жизнь считал литературу счастливым занятием и убежден, что одна из главных ценностей нашего бытия - русская проза. Между тем эту книгу я предлагаю вниманию читателей в ситуации, когда не только проза, но и все прочие роды и виды серьезной словесности завалены макулатурой, глубокое чтение сходит на нет, слово вытесняется жестом, картинкой, воплем, "контрольным выстрелом" на телеэкране. Логика литературного процесса заменена логикой раздачи призов и премий (не то важно, кому дали, а то, кому не дали, - заметил знаток ситуации). Понятие русская проза начинает отдавать чем-то архивным, музейным, миражным. Тем не менее, я рискую подойти к этому понятию в духе традиционной литературной критики. Оскудение жизни - тоже жизнь. Оно не может быть окончательным, как и окончательно торжествующим. Ход событий в культуре зависит от мощных колебаний истории. Это - стихия. А путь личности есть сопротивление стихии. Это - культура. Селевая грязь может завалить долину гейзеров, но они оживают под грязью.
Vazhnyj i slozhnyj period otechestvennoj literatury - s 1990 po 2007 gg. Stati i esse L.A. Anninskogo, sostavivshie knigu, zatragivajut samye zhivotrepeschuschie voprosy sovremennoj zhizni. Ot avtora: "Gejzery pod grjazju". Ja rodilsja i vyros v samom chitajuschem narode mira, vsju zhizn schital literaturu schastlivym zanjatiem i ubezhden, chto odna iz glavnykh tsennostej nashego bytija - russkaja proza. Mezhdu tem etu knigu ja predlagaju vnimaniju chitatelej v situatsii, kogda ne tolko proza, no i vse prochie rody i vidy sereznoj slovesnosti zavaleny makulaturoj, glubokoe chtenie skhodit na net, slovo vytesnjaetsja zhestom, kartinkoj, voplem, "kontrolnym vystrelom" na teleekrane. Logika literaturnogo protsessa zamenena logikoj razdachi prizov i premij (ne to vazhno, komu dali, a to, komu ne dali, - zametil znatok situatsii). Ponjatie russkaja proza nachinaet otdavat chem-to arkhivnym, muzejnym, mirazhnym. Tem ne menee, ja riskuju podojti k etomu ponjatiju v dukhe traditsionnoj literaturnoj kritiki. Oskudenie zhizni - tozhe zhizn. Ono ne mozhet byt okonchatelnym, kak i okonchatelno torzhestvujuschim. Khod sobytij v kulture zavisit ot moschnykh kolebanij istorii. Eto - stikhija. A put lichnosti est soprotivlenie stikhii. Eto - kultura. Selevaja grjaz mozhet zavalit dolinu gejzerov, no oni ozhivajut pod grjazju.
