Он родился на фрегате, и первыми предметами, на которые падал его взор, были небо и море. В пятнадцать лет он был мичманом, в двадцать пять - лейтенантом, в тридцать - стал капитаном. На корабле провел лучшую часть своей жизни, а на суши бывал только случайно, зачастую против собственной воли. Он, не глядя пробрался бы по Беренгову проливу или Баффинову заливу, но из Сент-Джеймса в Пикадилли без провожающего не прошел бы. Поэтому вы можете представить себе его огорчения - не из-за раны, она как рас была сущей безделицей, - а из -за тех последствий, которые она повлекла за собой. Когда батюшке случалось размышлять о том, что может ждать моряка в жизни, ему приходили в голову и кораблекрушения, и пожары, и сражения, но никак не отставка. Он был готов к смерти любого рода, но только не в постели.
On rodilsja na fregate, i pervymi predmetami, na kotorye padal ego vzor, byli nebo i more. V pjatnadtsat let on byl michmanom, v dvadtsat pjat - lejtenantom, v tridtsat - stal kapitanom. Na korable provel luchshuju chast svoej zhizni, a na sushi byval tolko sluchajno, zachastuju protiv sobstvennoj voli. On, ne gljadja probralsja by po Berengovu prolivu ili Baffinovu zalivu, no iz Sent-Dzhejmsa v Pikadilli bez provozhajuschego ne proshel by. Poetomu vy mozhete predstavit sebe ego ogorchenija - ne iz-za rany, ona kak ras byla suschej bezdelitsej, - a iz -za tekh posledstvij, kotorye ona povlekla za soboj. Kogda batjushke sluchalos razmyshljat o tom, chto mozhet zhdat morjaka v zhizni, emu prikhodili v golovu i korablekrushenija, i pozhary, i srazhenija, no nikak ne otstavka. On byl gotov k smerti ljubogo roda, no tolko ne v posteli.
