Рыба сгнила с головы. Засевшие в Кремле агенты влияния других стран сделали свое черное дело под прикрытием гуманистических либеральных лозунгов. Коррумпированные политики продали Россию, разрешив ввод натовских войск для контроля за ядерными объектами и "обветшалыми" пусковыми установками. Так пришел знаменитый Большой Песец. Холод, тьма. Голодные одичавшие жители некогда развитого промышленного города истребляют друг друга за пригоршню патронов или пластиковую бутылку крупы. Однако всему на свете приходит конец. Страсти, столь живо описанные в первом романе, тоже не стали исключением - в Тридцатке воцарился покой. На разрушенные улицы возвратилась позабытая тишина, здесь больше никого не режут, обитатели вынуждены смириться с объективными обстоятельствами, привнесенными в их жизнь наступлением "подлинной Демократии". Но пламя упорно продолжает тлеет под серой коркой золы. Там, где нет больше места для надежды, остается ярость и жажда мщения...
Ryba sgnila s golovy. Zasevshie v Kremle agenty vlijanija drugikh stran sdelali svoe chernoe delo pod prikrytiem gumanisticheskikh liberalnykh lozungov. Korrumpirovannye politiki prodali Rossiju, razreshiv vvod natovskikh vojsk dlja kontrolja za jadernymi obektami i "obvetshalymi" puskovymi ustanovkami. Tak prishel znamenityj Bolshoj Pesets. Kholod, tma. Golodnye odichavshie zhiteli nekogda razvitogo promyshlennogo goroda istrebljajut drug druga za prigorshnju patronov ili plastikovuju butylku krupy. Odnako vsemu na svete prikhodit konets. Strasti, stol zhivo opisannye v pervom romane, tozhe ne stali iskljucheniem - v Tridtsatke votsarilsja pokoj. Na razrushennye ulitsy vozvratilas pozabytaja tishina, zdes bolshe nikogo ne rezhut, obitateli vynuzhdeny smiritsja s obektivnymi obstojatelstvami, privnesennymi v ikh zhizn nastupleniem "podlinnoj Demokratii". No plamja uporno prodolzhaet tleet pod seroj korkoj zoly. Tam, gde net bolshe mesta dlja nadezhdy, ostaetsja jarost i zhazhda mschenija...
