Жизнь Юрия Трифонова совпала с самым значительным и драматическим, если не сказать трагическим, периодом в истории нашей страны. Детство и отрочество писателя проходило в атмосфере героики гражданской войны, эпохи "штурма и натиска" тридцатых годов закончившейся годами террора, арестом и гибелью отца. Все это происходило в атмосфере зловонного дыхания приближающейся войны. Годы войны рассекли советский век, а с ним и жизнь нескольких поколений советских людей, включая и жизнь Трифонова, на две разных, как по настроениям так и ожиданиям, эпохи. Четверть века до войны и почти полвека после - тот исторический контур, который волшебным кругом очертил советскую эпоху. И эта магическая гармония проецируется на саму историческую логику советского времени, определившую и судьбу и творчество одного из самых глубоких советских писателей.
Zhizn Jurija Trifonova sovpala s samym znachitelnym i dramaticheskim, esli ne skazat tragicheskim, periodom v istorii nashej strany. Detstvo i otrochestvo pisatelja prokhodilo v atmosfere geroiki grazhdanskoj vojny, epokhi "shturma i natiska" tridtsatykh godov zakonchivshejsja godami terrora, arestom i gibelju ottsa. Vse eto proiskhodilo v atmosfere zlovonnogo dykhanija priblizhajuschejsja vojny. Gody vojny rassekli sovetskij vek, a s nim i zhizn neskolkikh pokolenij sovetskikh ljudej, vkljuchaja i zhizn Trifonova, na dve raznykh, kak po nastroenijam tak i ozhidanijam, epokhi. Chetvert veka do vojny i pochti polveka posle - tot istoricheskij kontur, kotoryj volshebnym krugom ochertil sovetskuju epokhu. I eta magicheskaja garmonija proetsiruetsja na samu istoricheskuju logiku sovetskogo vremeni, opredelivshuju i sudbu i tvorchestvo odnogo iz samykh glubokikh sovetskikh pisatelej.
