Заявленное в самом начале века поэтическое поколение "тридцатилетних", как и следовало ожидать, оказалось неполным - и едва ли не самым ярким именем, добавившимся в эту плеяду в последующие годы, стал костромич Владимир Иванов. Поэт парадоксальный, разом и жесткий и нежный, возводящий то провинциальный, то городской, то военный быт - в бытие, чуть ли не в миф - и этим бытием преодолевающий битье, на которое, увы, щедра жизнь. Широко печатаясь в ведущих российских журналах, ныне поэт выходит к читателю со своей первой книгой.
Zajavlennoe v samom nachale veka poeticheskoe pokolenie "tridtsatiletnikh", kak i sledovalo ozhidat, okazalos nepolnym - i edva li ne samym jarkim imenem, dobavivshimsja v etu plejadu v posledujuschie gody, stal kostromich Vladimir Ivanov. Poet paradoksalnyj, razom i zhestkij i nezhnyj, vozvodjaschij to provintsialnyj, to gorodskoj, to voennyj byt - v bytie, chut li ne v mif - i etim bytiem preodolevajuschij bite, na kotoroe, uvy, schedra zhizn. Shiroko pechatajas v veduschikh rossijskikh zhurnalakh, nyne poet vykhodit k chitatelju so svoej pervoj knigoj.
