Наука об Иране не заняла место, какое бы ей полагалось, и иранский мир мы знаем поверхностно. Как будто на него накинули большое покрывало, сквозь которое просвечивают лишь отдельные огни: Сузы, Персеполь, Самарканд, Герат, Исфахан, Шираз, миниатюры, стихи... Все эти светочи должны были бы сверкать, им бы полагалось быть такими же яркими, как несравненная синева иранского неба, как обширные пустыни Ирана из золотого песка, как его обнаженные горы, как его теология света, как своды его храмов, облицованные лазурными изразцами, как его исфаханские розы, как его поэты с их "неподражаемой простотой". Для нас он расплывается в разнородном скоплении исламских стран, хоть и там проявляет сильную индивидуальность.Вместе с тем, история Ирана тесно связана со всемирной историей. Знать ее необходимо любому историку, любому образованному человеку. Как можно читать и понимать Библию, не зная о Вавилонском пленении и об освободительном указе Кира, "помазанника Яхве", по словам Второ-Исайи? Как можно изучать историю Греции, игнорируя персидские войны, Геродота, рожденного иранским подданным, Александра и его завоевание мира? Кого оставит равнодушным приход магов, иранских царей-жрецов, к колыбели Христа? Кто посмел бы забыть, сколь фундаментальное значение для Римской империи имела долгая борьба с парфянами и Сасанидами? Как бы мы воспринимали индийцев, если бы не знали, что индийский ислам, как минимум отчасти, возник под влиянием иранского? А разве куртуазная любовь нашего прекрасного средневековья зародилась не в стране катаров, до которой докатились отзвуки того, что происходило в долинах Месопотамии? Подобные вопросы можно множить до бесконечности.
Nauka ob Irane ne zanjala mesto, kakoe by ej polagalos, i iranskij mir my znaem poverkhnostno. Kak budto na nego nakinuli bolshoe pokryvalo, skvoz kotoroe prosvechivajut lish otdelnye ogni: Suzy, Persepol, Samarkand, Gerat, Isfakhan, Shiraz, miniatjury, stikhi... Vse eti svetochi dolzhny byli by sverkat, im by polagalos byt takimi zhe jarkimi, kak nesravnennaja sineva iranskogo neba, kak obshirnye pustyni Irana iz zolotogo peska, kak ego obnazhennye gory, kak ego teologija sveta, kak svody ego khramov, oblitsovannye lazurnymi izraztsami, kak ego isfakhanskie rozy, kak ego poety s ikh "nepodrazhaemoj prostotoj". Dlja nas on rasplyvaetsja v raznorodnom skoplenii islamskikh stran, khot i tam projavljaet silnuju individualnost.Vmeste s tem, istorija Irana tesno svjazana so vsemirnoj istoriej. Znat ee neobkhodimo ljubomu istoriku, ljubomu obrazovannomu cheloveku. Kak mozhno chitat i ponimat Bibliju, ne znaja o Vavilonskom plenenii i ob osvoboditelnom ukaze Kira, "pomazannika Jakhve", po slovam Vtoro-Isaji? Kak mozhno izuchat istoriju Gretsii, ignoriruja persidskie vojny, Gerodota, rozhdennogo iranskim poddannym, Aleksandra i ego zavoevanie mira? Kogo ostavit ravnodushnym prikhod magov, iranskikh tsarej-zhretsov, k kolybeli Khrista? Kto posmel by zabyt, skol fundamentalnoe znachenie dlja Rimskoj imperii imela dolgaja borba s parfjanami i Sasanidami? Kak by my vosprinimali indijtsev, esli by ne znali, chto indijskij islam, kak minimum otchasti, voznik pod vlijaniem iranskogo? A razve kurtuaznaja ljubov nashego prekrasnogo srednevekovja zarodilas ne v strane katarov, do kotoroj dokatilis otzvuki togo, chto proiskhodilo v dolinakh Mesopotamii? Podobnye voprosy mozhno mnozhit do beskonechnosti.
