Стихи отца Сергея Круглова даются не сразу и не каждому. В некоторой степени эти стихи попадают как бы "между стульев". Для светского читателя здесь очень много церковных реалий, незнакомых терминов, отсылок к аскетике и гимнографии, да и говорит автор часто не о земном, привычном, а о небесном, не о внешнем, понятном, а о внутреннем. Хотя сюжеты у Круглова могут быть самые разные: от возвышенно-библейских и до брутально-бытовых, почти трэша. И потому для церковного человека в этих стихах маловато "духовности", благости, смирения, а напротив, много дерзости, ерничества, даже бунта. В новой книге Круглова много стихов, в которых отражен личный опыт автора, причем опыт не житейский, а опыт внутреннего познания себя и узнавание других - через молитву, покаяние, жизнь церкви, как ее видит человек несторонний, через встречи с людьми.
Stikhi ottsa Sergeja Kruglova dajutsja ne srazu i ne kazhdomu. V nekotoroj stepeni eti stikhi popadajut kak by "mezhdu stulev". Dlja svetskogo chitatelja zdes ochen mnogo tserkovnykh realij, neznakomykh terminov, otsylok k asketike i gimnografii, da i govorit avtor chasto ne o zemnom, privychnom, a o nebesnom, ne o vneshnem, ponjatnom, a o vnutrennem. Khotja sjuzhety u Kruglova mogut byt samye raznye: ot vozvyshenno-biblejskikh i do brutalno-bytovykh, pochti tresha. I potomu dlja tserkovnogo cheloveka v etikh stikhakh malovato "dukhovnosti", blagosti, smirenija, a naprotiv, mnogo derzosti, ernichestva, dazhe bunta. V novoj knige Kruglova mnogo stikhov, v kotorykh otrazhen lichnyj opyt avtora, prichem opyt ne zhitejskij, a opyt vnutrennego poznanija sebja i uznavanie drugikh - cherez molitvu, pokajanie, zhizn tserkvi, kak ee vidit chelovek nestoronnij, cherez vstrechi s ljudmi.
