Вымершая территория, о которой вы здесь прочтете, это и есть гетто. Но это не Варшавское гетто, существовали тогда и другие. Но и в этом гетто тоже нечего есть тем людям, которые в нем еще остаются. Алекс, герой моего рассказа, скрывается в развалинах разрушенного бомбежкой дома почти с самого начала войны, хотя другие дома вокруг уцелели и полны разного добра. Этот дом мало чем отличается от пустынного острова, но именно в нем Алекс дожидается возвращения своего отца. Ждать приходится так долго, что Алекс уже почти перестает верить в его возвращение. Он вынужден долгие месяцы заботиться о себе сам и добывать все необходимое для жизни в окрестных домах, подобно Робинзону Крузо, который соорудил и собрал необходимые ему вещи из обломков кораблей, выброшенных бурей на берег. Разница в том, что Алекс не мог ничего выращивать на своем «острове», потому что вынужден был скрываться, и питьевой воды ему тоже негде было взять. Но Алекс мог наблюдать остальной мир через бинокль из своего убежища, потому что развалины дома, где он прятался, возвышались над стеной, ограждавшей безлюдное гетто. Сквозь линзы бинокля он видел людей, которым не приходится скрываться так, как ему, хотя они и должны подчиняться жестоким законам немецкой оккупации. Он видел своих сверстников, идущих в школу каждое утро, и хотя казалось, что они совсем рядом, они были от него так же далеко, как ближайшая обитаемая земля от острова Робинзона Крузо. У Алекса не было никого, подобного Пятнице, только маленький белый мышонок — Снежок. Впрочем, нет, у него было еще кое-что: у него была надежда. Потому что он ждал в своем укрытии отца…
Vymershaja territorija, o kotoroj vy zdes prochtete, eto i est getto. No eto ne Varshavskoe getto, suschestvovali togda i drugie. No i v etom getto tozhe nechego est tem ljudjam, kotorye v nem esche ostajutsja. Aleks, geroj moego rasskaza, skryvaetsja v razvalinakh razrushennogo bombezhkoj doma pochti s samogo nachala vojny, khotja drugie doma vokrug utseleli i polny raznogo dobra. Etot dom malo chem otlichaetsja ot pustynnogo ostrova, no imenno v nem Aleks dozhidaetsja vozvraschenija svoego ottsa. Zhdat prikhoditsja tak dolgo, chto Aleks uzhe pochti perestaet verit v ego vozvraschenie. On vynuzhden dolgie mesjatsy zabotitsja o sebe sam i dobyvat vse neobkhodimoe dlja zhizni v okrestnykh domakh, podobno Robinzonu Kruzo, kotoryj soorudil i sobral neobkhodimye emu veschi iz oblomkov korablej, vybroshennykh burej na bereg. Raznitsa v tom, chto Aleks ne mog nichego vyraschivat na svoem «ostrove», potomu chto vynuzhden byl skryvatsja, i pitevoj vody emu tozhe negde bylo vzjat. No Aleks mog nabljudat ostalnoj mir cherez binokl iz svoego ubezhischa, potomu chto razvaliny doma, gde on prjatalsja, vozvyshalis nad stenoj, ograzhdavshej bezljudnoe getto. Skvoz linzy binoklja on videl ljudej, kotorym ne prikhoditsja skryvatsja tak, kak emu, khotja oni i dolzhny podchinjatsja zhestokim zakonam nemetskoj okkupatsii. On videl svoikh sverstnikov, iduschikh v shkolu kazhdoe utro, i khotja kazalos, chto oni sovsem rjadom, oni byli ot nego tak zhe daleko, kak blizhajshaja obitaemaja zemlja ot ostrova Robinzona Kruzo. U Aleksa ne bylo nikogo, podobnogo Pjatnitse, tolko malenkij belyj myshonok — Snezhok. Vprochem, net, u nego bylo esche koe-chto: u nego byla nadezhda. Potomu chto on zhdal v svoem ukrytii ottsa…
![Nikodim na kanikulakh: [rasskaz] / A. Ljarosh; per. s fr.; il. S. Ogjusso. - M.: Nigma, 2021. - 32 s](/pic1/nophoto.gif)
