Когда чтение мыслей перестает быть фантастикой, оно становится самой обычной работой. Утомительной, неблагодарной, зачастую презираемой, зато хорошо оплачиваемой. Чтецов боятся и ненавидят, хотя они столь же беззащитны перед насилием, как и другие люди, ведь прочитать можно только уже написанный текст. А если существуют читающие, почему бы рядом с ними во времени и пространстве не существовать и тем, кому черкнуть несколько строчек в человеческом сознании не труднее, чем сделать запись в дневнике? И когда жертвы и убийцы вдруг перепутают свои роли, на узких улочках старого города, где чудеса случаются так же часто, как встречи старых друзей, окажется, что для человека нет ничего невозможного. В том числе и перестать быть человеком.
Kogda chtenie myslej perestaet byt fantastikoj, ono stanovitsja samoj obychnoj rabotoj. Utomitelnoj, neblagodarnoj, zachastuju preziraemoj, zato khorosho oplachivaemoj. Chtetsov bojatsja i nenavidjat, khotja oni stol zhe bezzaschitny pered nasiliem, kak i drugie ljudi, ved prochitat mozhno tolko uzhe napisannyj tekst. A esli suschestvujut chitajuschie, pochemu by rjadom s nimi vo vremeni i prostranstve ne suschestvovat i tem, komu cherknut neskolko strochek v chelovecheskom soznanii ne trudnee, chem sdelat zapis v dnevnike? I kogda zhertvy i ubijtsy vdrug pereputajut svoi roli, na uzkikh ulochkakh starogo goroda, gde chudesa sluchajutsja tak zhe chasto, kak vstrechi starykh druzej, okazhetsja, chto dlja cheloveka net nichego nevozmozhnogo. V tom chisle i perestat byt chelovekom.
