"Он принял разоренную Россию с сохой, а оставил ее великой державой, оснащенной атомной бомбой", - это сказал о Сталине отнюдь не его друг - Уинстон Черчилль. Мерить фигуру Сталина обычным аршином нельзя. Время Лениных - Сталиных прошло. Но надо помнить о нем любителям революций. "Один из моих оппонентов-недоброжелателей заметил мне как-то: "Да что ты знаешь о Сталине!" Могу ответить не только ему: знаю больше, чем Алексей Толстой, когда взялся писать роман о Петре". Автор книги Сталина видел воочию, слышал его выступления, смотрел кинохроники, бывал в тех местах, где он жил (кроме Тегерана), и, наконец, еще октябренком собирал "досье" на Сталина, складывая в папки вырезки из газет, журналов и переписывая, что было возможно. Сбор этого "досье", начатого примерно с 36-го года, продолжается и сейчас. Николай Никонов уделяет большое внимание личной жизни вождя, в частности, предлагает свою версию его долгой любовной связи с некоей Валечкой Истриной...
"On prinjal razorennuju Rossiju s sokhoj, a ostavil ee velikoj derzhavoj, osnaschennoj atomnoj bomboj", - eto skazal o Staline otnjud ne ego drug - Uinston Cherchill. Merit figuru Stalina obychnym arshinom nelzja. Vremja Leninykh - Stalinykh proshlo. No nado pomnit o nem ljubiteljam revoljutsij. "Odin iz moikh opponentov-nedobrozhelatelej zametil mne kak-to: "Da chto ty znaesh o Staline!" Mogu otvetit ne tolko emu: znaju bolshe, chem Aleksej Tolstoj, kogda vzjalsja pisat roman o Petre". Avtor knigi Stalina videl voochiju, slyshal ego vystuplenija, smotrel kinokhroniki, byval v tekh mestakh, gde on zhil (krome Tegerana), i, nakonets, esche oktjabrenkom sobiral "dose" na Stalina, skladyvaja v papki vyrezki iz gazet, zhurnalov i perepisyvaja, chto bylo vozmozhno. Sbor etogo "dose", nachatogo primerno s 36-go goda, prodolzhaetsja i sejchas. Nikolaj Nikonov udeljaet bolshoe vnimanie lichnoj zhizni vozhdja, v chastnosti, predlagaet svoju versiju ego dolgoj ljubovnoj svjazi s nekoej Valechkoj Istrinoj...
