Любовь почти всегда трагедия. Она нарушает человеческую обыденность, ломает привычные отношения. Очень часто она приводит к смерти. Эрос и Танатос всегда рядом. Кровавое карамазовское сладострастие не выдумка Достоевского. Об этом говорят и житейские истории, и мировая классика: "Медея" Еврипида, "Сатирикон" Петрония, "Федра" Расина, "Гамлет" Шекспира, "Страдания юного Вертера" Гете, "Красное и черное" Стендаля, "Темные аллеи" Бунина. Великая любовная лирика, как правило, тоже трагична. Автор в своем новом романе не выходит, да и не может выйти за пределы этого круга, очерченного человеческой судьбой. Содержание но сути своей не меняется, меняется лишь внешний рисунок, который возникает из жизни той или иной эпохи. Символы бытия структурируют текст, выводя его за пределы бытописательства, а изображение вечных проблем в контексте современной действительности актуализирует их и позволяет, как кажется автору, увидеть сегодняшнюю действительность как эпизод бесконечной попытки человека...
Ljubov pochti vsegda tragedija. Ona narushaet chelovecheskuju obydennost, lomaet privychnye otnoshenija. Ochen chasto ona privodit k smerti. Eros i Tanatos vsegda rjadom. Krovavoe karamazovskoe sladostrastie ne vydumka Dostoevskogo. Ob etom govorjat i zhitejskie istorii, i mirovaja klassika: "Medeja" Evripida, "Satirikon" Petronija, "Fedra" Rasina, "Gamlet" Shekspira, "Stradanija junogo Vertera" Gete, "Krasnoe i chernoe" Stendalja, "Temnye allei" Bunina. Velikaja ljubovnaja lirika, kak pravilo, tozhe tragichna. Avtor v svoem novom romane ne vykhodit, da i ne mozhet vyjti za predely etogo kruga, ocherchennogo chelovecheskoj sudboj. Soderzhanie no suti svoej ne menjaetsja, menjaetsja lish vneshnij risunok, kotoryj voznikaet iz zhizni toj ili inoj epokhi. Simvoly bytija strukturirujut tekst, vyvodja ego za predely bytopisatelstva, a izobrazhenie vechnykh problem v kontekste sovremennoj dejstvitelnosti aktualiziruet ikh i pozvoljaet, kak kazhetsja avtoru, uvidet segodnjashnjuju dejstvitelnost kak epizod beskonechnoj popytki cheloveka...