Почему-то принято считать, что донжуанство - удел одних лишь мужчин. Соблазнять и добиваться, добиваясь - остывать и слышать, как внутри роет свой ход червь пресыщения. Уходить, разрушать чужую жизнь и ни за что не нести ответственности, потому что любовь не знает ни законов, ни морали.
Донжуаны Галины Щербаковой - женщины. Это они охотятся за мужчинами, выходят "пастись на луга", убегая от раз и навсегда расписанного порядка жизни. Тем более - в России, тем более - в пору ранней перестройки.
Это они разменивают квартиры и опрокидывают с ног на голову представление о первенстве молодости в амурных делах. Но что стоит за этой "свободой"? Изнасилование в подростковом возрасте, ущерб коммунального житья с больными стариками-родителями, которых не возьмет ни одна больница, невозможность победить Систему, которая даже сына-инвалида готова послать в армию...
Свобода оборачивается местью за несчастливое прошлое, но прошлое нельзя изменить. И цена покоя - только прощение.
Pochemu-to prinjato schitat, chto donzhuanstvo - udel odnikh lish muzhchin. Soblaznjat i dobivatsja, dobivajas - ostyvat i slyshat, kak vnutri roet svoj khod cherv presyschenija. Ukhodit, razrushat chuzhuju zhizn i ni za chto ne nesti otvetstvennosti, potomu chto ljubov ne znaet ni zakonov, ni morali.
Donzhuany Galiny Scherbakovoj - zhenschiny. Eto oni okhotjatsja za muzhchinami, vykhodjat "pastis na luga", ubegaja ot raz i navsegda raspisannogo porjadka zhizni. Tem bolee - v Rossii, tem bolee - v poru rannej perestrojki.
Eto oni razmenivajut kvartiry i oprokidyvajut s nog na golovu predstavlenie o pervenstve molodosti v amurnykh delakh. No chto stoit za etoj "svobodoj"? Iznasilovanie v podrostkovom vozraste, uscherb kommunalnogo zhitja s bolnymi starikami-roditeljami, kotorykh ne vozmet ni odna bolnitsa, nevozmozhnost pobedit Sistemu, kotoraja dazhe syna-invalida gotova poslat v armiju...
Svoboda oborachivaetsja mestju za neschastlivoe proshloe, no proshloe nelzja izmenit. I tsena pokoja - tolko proschenie.
