Герой новой книги Валерия Генкина, язвительный старик, живущий с женой, собакой и курами в заброшенной деревне, заполняет досуг записями в толстой тетради. Что в них, в этих записях? Эпизоды из жизни, извлекаемые из памяти картины прошлого, где реальность так перемешана с вымыслом, что сам автор вряд ли их различает. Едкие суждения об исторических событиях и персонажах и размышления о религии чередуются с рецептами капорского чая, старыми письмами и наблюдениями о языке — то великой поэзии, то убогой рекламы. Повествование окрашено тонкой иронией и при всей мозаичной пестроте продумано так, что читать книгу можно с любой страницы, а ее последняя фраза позволяет легко перейти к началу.
"Существует жанр «последняя книга» — необязательно последняя, но итожащая все, что осталось от жизни. А остаются, как правило, не достижения, мысли или шедевры, а десяток стихотворных обрывков, пять-шесть разговоров, несколько стыдных и несколько, напротив, самых радостных (непонятно почему) эпизодов.
Это как последний выдох, придуманный в последней советской комедии. Валерий Генкин, в прошлом известный фантаст, а впоследствии один из создателей знаменитого издательства, написал книгу именно об этом парадоксе: о том, что остается от жизни и к чему она в конце концов сводится. Это грустное, временами мучительное, а иногда раздражающее чтение. Сравнить его можно разве что с «Последним романом» великого американского авангардиста Дэвида Марксона, но у Генкина все человечней и как-то музыкальней. Тем, кто задумывается иногда о смысле жизни и ее предварительных итогах, эта книга послужит славным лекарством от меланхолии, страха и высокомерия". (Дмитрий Быков)
Geroj novoj knigi Valerija Genkina, jazvitelnyj starik, zhivuschij s zhenoj, sobakoj i kurami v zabroshennoj derevne, zapolnjaet dosug zapisjami v tolstoj tetradi. Chto v nikh, v etikh zapisjakh? Epizody iz zhizni, izvlekaemye iz pamjati kartiny proshlogo, gde realnost tak peremeshana s vymyslom, chto sam avtor vrjad li ikh razlichaet. Edkie suzhdenija ob istoricheskikh sobytijakh i personazhakh i razmyshlenija o religii cheredujutsja s retseptami kaporskogo chaja, starymi pismami i nabljudenijami o jazyke — to velikoj poezii, to ubogoj reklamy. Povestvovanie okrasheno tonkoj ironiej i pri vsej mozaichnoj pestrote produmano tak, chto chitat knigu mozhno s ljuboj stranitsy, a ee poslednjaja fraza pozvoljaet legko perejti k nachalu.
"Suschestvuet zhanr «poslednjaja kniga» — neobjazatelno poslednjaja, no itozhaschaja vse, chto ostalos ot zhizni. A ostajutsja, kak pravilo, ne dostizhenija, mysli ili shedevry, a desjatok stikhotvornykh obryvkov, pjat-shest razgovorov, neskolko stydnykh i neskolko, naprotiv, samykh radostnykh (neponjatno pochemu) epizodov.
Eto kak poslednij vydokh, pridumannyj v poslednej sovetskoj komedii. Valerij Genkin, v proshlom izvestnyj fantast, a vposledstvii odin iz sozdatelej znamenitogo izdatelstva, napisal knigu imenno ob etom paradokse: o tom, chto ostaetsja ot zhizni i k chemu ona v kontse kontsov svoditsja. Eto grustnoe, vremenami muchitelnoe, a inogda razdrazhajuschee chtenie. Sravnit ego mozhno razve chto s «Poslednim romanom» velikogo amerikanskogo avangardista Devida Marksona, no u Genkina vse chelovechnej i kak-to muzykalnej. Tem, kto zadumyvaetsja inogda o smysle zhizni i ee predvaritelnykh itogakh, eta kniga posluzhit slavnym lekarstvom ot melankholii, strakha i vysokomerija". (Dmitrij Bykov)
