Обостренный интерес книжников сфокусировал на этой книге литературный критик Лев Данилкин: он в рукописи выдвинул "Очередь" на премию "Национальный бестселлер". Имеет ли вообще рукопись право на звание бестселлера? Вот чуть не получила, была одним из двух главных претендентов на лавры. А когда победителем, с перевесом в один голос, был назван Леонид Юзефович, он счел необходимым заявить: "Если бы председателем жюри был я, то присудил бы победу Михаилу Однобиблу". Роман совершенно особенный, возникший, как считает автор, "из разницы ощущений гор и города", писавшийся шестнадцать лет на удаленной станции Кавказского заповедника и краткому пересказу не поддающийся. В центр повествования забрел, по словам автора, "последний нормальный человек - учетчик сезонных бригад". Что из этого вышло? Вышла "Очередь" - "серьезная, странная и страшная книга о той очереди, в которой стоим мы все и которая называется жизнью" (Сергей Волков).
Obostrennyj interes knizhnikov sfokusiroval na etoj knige literaturnyj kritik Lev Danilkin: on v rukopisi vydvinul "Ochered" na premiju "Natsionalnyj bestseller". Imeet li voobsche rukopis pravo na zvanie bestsellera? Vot chut ne poluchila, byla odnim iz dvukh glavnykh pretendentov na lavry. A kogda pobeditelem, s perevesom v odin golos, byl nazvan Leonid Juzefovich, on schel neobkhodimym zajavit: "Esli by predsedatelem zhjuri byl ja, to prisudil by pobedu Mikhailu Odnobiblu". Roman sovershenno osobennyj, voznikshij, kak schitaet avtor, "iz raznitsy oschuschenij gor i goroda", pisavshijsja shestnadtsat let na udalennoj stantsii Kavkazskogo zapovednika i kratkomu pereskazu ne poddajuschijsja. V tsentr povestvovanija zabrel, po slovam avtora, "poslednij normalnyj chelovek - uchetchik sezonnykh brigad". Chto iz etogo vyshlo? Vyshla "Ochered" - "sereznaja, strannaja i strashnaja kniga o toj ocheredi, v kotoroj stoim my vse i kotoraja nazyvaetsja zhiznju" (Sergej Volkov).
