Это вывернутый наизнанку миф о неистовой колхидской царевне Медее, это роман не о страсти, а о тихой любви, не об огненной мести, а о великодушии и милосердии, которые совершаются в тех же самых декорациях на крымском берегу... Но главное для меня - не прикосновение к великому мифу, а попытка создать по мере моих сил и разумения памятник ушедшему поколению, к которому принадлежала моя бабушка и многие мои старшие подруги. Они все уже ушли, но мысленно я часто возвращаюсь к ним, потому что они являли собой, своей жизнью и смертью, высокие образцы душевной стойкости, верности, независимости и человечности. Рядом с ними все делались лучше, и рождалось ощущение, что жизнь не такова, какой видится из окна, а такова, какой мы ее делаем...
Eto vyvernutyj naiznanku mif o neistovoj kolkhidskoj tsarevne Medee, eto roman ne o strasti, a o tikhoj ljubvi, ne ob ognennoj mesti, a o velikodushii i miloserdii, kotorye sovershajutsja v tekh zhe samykh dekoratsijakh na krymskom beregu... No glavnoe dlja menja - ne prikosnovenie k velikomu mifu, a popytka sozdat po mere moikh sil i razumenija pamjatnik ushedshemu pokoleniju, k kotoromu prinadlezhala moja babushka i mnogie moi starshie podrugi. Oni vse uzhe ushli, no myslenno ja chasto vozvraschajus k nim, potomu chto oni javljali soboj, svoej zhiznju i smertju, vysokie obraztsy dushevnoj stojkosti, vernosti, nezavisimosti i chelovechnosti. Rjadom s nimi vse delalis luchshe, i rozhdalos oschuschenie, chto zhizn ne takova, kakoj viditsja iz okna, a takova, kakoj my ee delaem...
