Когда жив был царь Иоанн Грозный, боярин Годунов пугал князя Шуйского, что коротка у государя любовь к верным слугам, "короче заячьего хвоста": кого царь возвысил, того через два-три года отправит на казнь. Шуйский слушал да отмалчивался. Не любил он за государевой спиной вести крамольные речи, не любил интриг. Но когда приходит Смута, тут уж не получается остаться в стороне. Как ни старайся, а замараешься. Будешь и лгать, и хитрить, и думать только об одном - как бы грех убийства не взять на душу. Не замарал руки в крови - уже, считай, повезло...
Kogda zhiv byl tsar Ioann Groznyj, bojarin Godunov pugal knjazja Shujskogo, chto korotka u gosudarja ljubov k vernym slugam, "koroche zajachego khvosta": kogo tsar vozvysil, togo cherez dva-tri goda otpravit na kazn. Shujskij slushal da otmalchivalsja. Ne ljubil on za gosudarevoj spinoj vesti kramolnye rechi, ne ljubil intrig. No kogda prikhodit Smuta, tut uzh ne poluchaetsja ostatsja v storone. Kak ni starajsja, a zamaraeshsja. Budesh i lgat, i khitrit, i dumat tolko ob odnom - kak by grekh ubijstva ne vzjat na dushu. Ne zamaral ruki v krovi - uzhe, schitaj, povezlo...
