Правда власти не принадлежит сочувствию. Она - за убийцами... Русская власть - грубая, блевотная, состоящая из мужских анекдотов, мата, бифштекса из сырого мяса, забывчивости, мутной головы, долгосрочного пьянства, садизма, луковой отрыжки, безнаказанности, унижения всех подряд - вызывает во мне брезгливость, отвращение. Привлеки они меня к себе с их циничной фамильярностью - я бы на следующий день побежал всем рассказывать, какое они говно. Но если бы власть задалась целью купить меня, я бы попал в сложное положение. Мне нравится думать о том, как красноармейцы насиловали и убивали молодых дворянок. Лежу - представляю. Я - виртуальный мучитель, в реальности ненавидящий насилие, не переносящий даже товарищеского "тыканья" всякой сволочи... Писательская слава - тень власти. Но иногда так хочется выйти из тени.
Pravda vlasti ne prinadlezhit sochuvstviju. Ona - za ubijtsami... Russkaja vlast - grubaja, blevotnaja, sostojaschaja iz muzhskikh anekdotov, mata, bifshteksa iz syrogo mjasa, zabyvchivosti, mutnoj golovy, dolgosrochnogo pjanstva, sadizma, lukovoj otryzhki, beznakazannosti, unizhenija vsekh podrjad - vyzyvaet vo mne brezglivost, otvraschenie. Privleki oni menja k sebe s ikh tsinichnoj familjarnostju - ja by na sledujuschij den pobezhal vsem rasskazyvat, kakoe oni govno. No esli by vlast zadalas tselju kupit menja, ja by popal v slozhnoe polozhenie. Mne nravitsja dumat o tom, kak krasnoarmejtsy nasilovali i ubivali molodykh dvorjanok. Lezhu - predstavljaju. Ja - virtualnyj muchitel, v realnosti nenavidjaschij nasilie, ne perenosjaschij dazhe tovarischeskogo "tykanja" vsjakoj svolochi... Pisatelskaja slava - ten vlasti. No inogda tak khochetsja vyjti iz teni.
