У Елены Майоровой был долгий роман со смертью. Последние годы она азартно играла в самоубийство - и не для других, для себя. Театр актера и зрителя в одном лице. И всякий раз тормозила у последней черты, будто прислушивалась: что я чувствую? готова? боюсь или нет? Майорову снимали с подоконников и ловили на подножках мчащихся поездов, а она упрямо заглядывала в черную бездну, до беспамятства, до головокружения. Не в августе 97-го, так чуть позже смерть все равно ответила бы ей взаимностью...
U Eleny Majorovoj byl dolgij roman so smertju. Poslednie gody ona azartno igrala v samoubijstvo - i ne dlja drugikh, dlja sebja. Teatr aktera i zritelja v odnom litse. I vsjakij raz tormozila u poslednej cherty, budto prislushivalas: chto ja chuvstvuju? gotova? bojus ili net? Majorovu snimali s podokonnikov i lovili na podnozhkakh mchaschikhsja poezdov, a ona uprjamo zagljadyvala v chernuju bezdnu, do bespamjatstva, do golovokruzhenija. Ne v avguste 97-go, tak chut pozzhe smert vse ravno otvetila by ej vzaimnostju...
