Едва ли не самый брехливый и в то же самое время скучный жанр - мемуары. Автор старательно кривляется, описывая жизнь, которую хотел бы прожить, но читающим всё равно скучно. Вообще, завидев на титульной странице слово "мемуары", стараются не брать в руки.
И вообще, что может сказать Никитин? В Кеннеди стрелял вроде не он, во всяком случае, не признается, порочащие связи с Моникой тоже отрицает, что совсем уж неинтересно. Шубу, правда, вроде бы спёр, не зря слухи, не зря, но что шуба? Так, мелочь. Вон какие скандалы каждый день!
И в то же время - самый трудный жанр.
И почти невозможно писать так, чтобы прочли все, чтобы дочитали до конца. Хотя у некоторых - получается. Проверим?
Edva li ne samyj brekhlivyj i v to zhe samoe vremja skuchnyj zhanr - memuary. Avtor staratelno krivljaetsja, opisyvaja zhizn, kotoruju khotel by prozhit, no chitajuschim vsjo ravno skuchno. Voobsche, zavidev na titulnoj stranitse slovo "memuary", starajutsja ne brat v ruki.
I voobsche, chto mozhet skazat Nikitin? V Kennedi streljal vrode ne on, vo vsjakom sluchae, ne priznaetsja, porochaschie svjazi s Monikoj tozhe otritsaet, chto sovsem uzh neinteresno. Shubu, pravda, vrode by spjor, ne zrja slukhi, ne zrja, no chto shuba? Tak, meloch. Von kakie skandaly kazhdyj den!
I v to zhe vremja - samyj trudnyj zhanr.
I pochti nevozmozhno pisat tak, chtoby prochli vse, chtoby dochitali do kontsa. Khotja u nekotorykh - poluchaetsja. Proverim?
