Больше, чем прозу, он любил стихи. Редкое застолье с его участием не завершалось чтением Александра Блока. Чаще всего звучала "Осенняя любовь"... "Христос! Родной простор печален!", - читал он, мечтательно растягивая строку. Какая-то радость была для него в этой "печали", и разгадке этой от века данной радости в нашей печальной жизни посвящена вся проза Михаила Панина, если взять ее как единое художественное целое.
Bolshe, chem prozu, on ljubil stikhi. Redkoe zastole s ego uchastiem ne zavershalos chteniem Aleksandra Bloka. Chasche vsego zvuchala "Osennjaja ljubov"... "Khristos! Rodnoj prostor pechalen!", - chital on, mechtatelno rastjagivaja stroku. Kakaja-to radost byla dlja nego v etoj "pechali", i razgadke etoj ot veka dannoj radosti v nashej pechalnoj zhizni posvjaschena vsja proza Mikhaila Panina, esli vzjat ee kak edinoe khudozhestvennoe tseloe.
