Книга дает не столько литературоведческий, сколько философский, в самом широком и почти забытом смысле, подход к прочтению Набокова. Корреспондируясь с новыми и новейшими трудами по теории повествования (Бахтин, Женетт), с 'классической' (Лейбниц, Спиноза) и экзистенциальной (Сартр) философией, эта работа, при всей академической строгости и доказательности, полна азарта исследования и постижения живого набоковского текста.
Kniga daet ne stolko literaturovedcheskij, skolko filosofskij, v samom shirokom i pochti zabytom smysle, podkhod k prochteniju Nabokova. Korrespondirujas s novymi i novejshimi trudami po teorii povestvovanija (Bakhtin, Zhenett), s 'klassicheskoj' (Lejbnits, Spinoza) i ekzistentsialnoj (Sartr) filosofiej, eta rabota, pri vsej akademicheskoj strogosti i dokazatelnosti, polna azarta issledovanija i postizhenija zhivogo nabokovskogo teksta.
