Русская литература, возникшая, "вдруг в XVIII столетии", не скоро, но преодолела период ученичества у снисходительно взирающего на нее Запада и вышла на широкий простор читательского внимания, чтобы к концу XIX в. утвердиться в своей основной миссии: быть нравственной наставницей, источником духовной бодрости и исторической надежды для отчаявшегося человека. Для стран Запада, Востока и Американского континента имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Тургенева, Тютчева, Л. Толстого и Чехова стали не только знаками учительной словесности с высочайшим уровнем этической ответственности, но и маркерами такого предела художнической гениальности, какая объяснима лишь ее особым избранничеством и даже богодухновенностью. На примере текстов мыслителей и художников слова читатель убедится в органическом соприсутствии русской классики в творческом диалоге с читателями всех континентов. По масштабам рецепции нашей литературы мировой культурой Антология не имеет прямых аналогий. Книга адресуется всем, кому дорога наша великая отечественная словесность.
Russkaja literatura, voznikshaja, "vdrug v XVIII stoletii", ne skoro, no preodolela period uchenichestva u sniskhoditelno vzirajuschego na nee Zapada i vyshla na shirokij prostor chitatelskogo vnimanija, chtoby k kontsu XIX v. utverditsja v svoej osnovnoj missii: byt nravstvennoj nastavnitsej, istochnikom dukhovnoj bodrosti i istoricheskoj nadezhdy dlja otchajavshegosja cheloveka. Dlja stran Zapada, Vostoka i Amerikanskogo kontinenta imena Pushkina, Lermontova, Gogolja, Dostoevskogo, Turgeneva, Tjutcheva, L. Tolstogo i Chekhova stali ne tolko znakami uchitelnoj slovesnosti s vysochajshim urovnem eticheskoj otvetstvennosti, no i markerami takogo predela khudozhnicheskoj genialnosti, kakaja objasnima lish ee osobym izbrannichestvom i dazhe bogodukhnovennostju. Na primere tekstov myslitelej i khudozhnikov slova chitatel ubeditsja v organicheskom soprisutstvii russkoj klassiki v tvorcheskom dialoge s chitateljami vsekh kontinentov. Po masshtabam retseptsii nashej literatury mirovoj kulturoj Antologija ne imeet prjamykh analogij. Kniga adresuetsja vsem, komu doroga nasha velikaja otechestvennaja slovesnost.
