'Опоздавшие к лету' - одно из важнейших произведений в фантастике последних десятилетий, хороший читатель поймет, что имеется здесь в виду. Фрагментарно опубликованный в 1990 году и вышедший в полной версии шесть лет спустя, роман задал высокую
планку как самому автору, так и всей литературе того направления, которое принято называть фантастикой. Сам писатель понимает свою
задачу так: 'Я принадлежу к тем, кто использует фантастический метод изображения внутреннего пространства человека и окружающего пространства. В моем понимании фантастика - это увеличительное стекло или испытательный полигон для реального человека и человечества'. И еще, его же слова: 'Использование фантастики как литературного приема позволяет обострить читательское восприятие. Следование "мэйнстримовским" литературным законам дает высокую степень достоверности. Корнями эта литература уходит в глубь веков, а на ветвях ее сидят, как русалки, Апулей с Кафкой, Гоголь с Маркесом и Мэри Шелли с Булгаковым в обнимку... А если серьезно, я пишу то, что хотел прочитать, но не смог - поскольку еще не было написано'.
Про премии говорить не будем. Их у Лазарчука много. Хотя почему нет? Ведь премия - это знак признания. И читательского, и круга профессионалов. 'Великое кольцо
'Opozdavshie k letu' - odno iz vazhnejshikh proizvedenij v fantastike poslednikh desjatiletij, khoroshij chitatel pojmet, chto imeetsja zdes v vidu. Fragmentarno opublikovannyj v 1990 godu i vyshedshij v polnoj versii shest let spustja, roman zadal vysokuju
planku kak samomu avtoru, tak i vsej literature togo napravlenija, kotoroe prinjato nazyvat fantastikoj. Sam pisatel ponimaet svoju
zadachu tak: 'Ja prinadlezhu k tem, kto ispolzuet fantasticheskij metod izobrazhenija vnutrennego prostranstva cheloveka i okruzhajuschego prostranstva. V moem ponimanii fantastika - eto uvelichitelnoe steklo ili ispytatelnyj poligon dlja realnogo cheloveka i chelovechestva'. I esche, ego zhe slova: 'Ispolzovanie fantastiki kak literaturnogo priema pozvoljaet obostrit chitatelskoe vosprijatie. Sledovanie "mejnstrimovskim" literaturnym zakonam daet vysokuju stepen dostovernosti. Kornjami eta literatura ukhodit v glub vekov, a na vetvjakh ee sidjat, kak rusalki, Apulej s Kafkoj, Gogol s Markesom i Meri Shelli s Bulgakovym v obnimku... A esli serezno, ja pishu to, chto khotel prochitat, no ne smog - poskolku esche ne bylo napisano'.
Pro premii govorit ne budem. Ikh u Lazarchuka mnogo. Khotja pochemu net? Ved premija - eto znak priznanija. I chitatelskogo, i kruga professionalov. 'Velikoe koltso
