Первая книга двухтомника "Пушкин. Бродский. Империя и судьба" пронизана пушкинской темой. Пушкин - "певец империи и свободы" - присутствует даже там, где он впрямую не упоминается, ибо его судьба, как и судьба других героев книги, органично связана с трагедией великой империи. Хроника "Гибель Пушкина, или Предощущение катастрофы" - это не просто рассказ о последних годах жизни великого поэта, историка, мыслителя, но прежде всего попытка показать его провидческую мощь. Он отчаянно пытался предупредить Россию о грядущих катастрофах. Недаром, когда в 1917 году катастрофа наступила, имя Пушкина стало своего рода паролем для тех, кто не принял новую кровавую эпоху. О том, как вослед за Пушкиным воспринимали трагическую судьбу России - красный террор и разгром культуры - великие поэты Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Блок, русские религиозные философы, рассказано в большом эссе "Распад, или Перекличка во мраке". В книге читатель найдет целую галерею портретов самых разных участников столетней драмы - от декабристов до Победоносцева и Столыпина, от Александра II до Керенского и Ленина. Последняя часть книги захватывает советский период до начала 1990-х годов.Герои второй части книги "Пушкин. Бродский. Империя и судьба" - один из наиболее значительных русских поэтов XX века Иосиф Бродский, глубокий исторический романист Юрий Давыдов и великий просветитель историк Натан Эйдельман. У каждого из них была своя органичная связь с Пушкиным. Каждый из них по-своему осмыслял судьбу Российской империи и империи советской. У каждого была своя империя, свое представление о сути имперской идеи и свой творческий метод ее осмысления. Их объединяло и еще одно немаловажное для сюжета книги обстоятельство - автор книги был связан с каждым из них многолетней дружбой. И потому в повествовании помимо аналитического присутствует еще и значительный мемуарный аспект. Цель книги - попытка очертить личности и судьбы трех ярко талантливых и оригинально мыслящих людей, положивших свои жизни на служение русской культуре и сыгравших в ней роль еще не понятую до конца.
Pervaja kniga dvukhtomnika "Pushkin. Brodskij. Imperija i sudba" pronizana pushkinskoj temoj. Pushkin - "pevets imperii i svobody" - prisutstvuet dazhe tam, gde on vprjamuju ne upominaetsja, ibo ego sudba, kak i sudba drugikh geroev knigi, organichno svjazana s tragediej velikoj imperii. Khronika "Gibel Pushkina, ili Predoschuschenie katastrofy" - eto ne prosto rasskaz o poslednikh godakh zhizni velikogo poeta, istorika, myslitelja, no prezhde vsego popytka pokazat ego providcheskuju mosch. On otchajanno pytalsja predupredit Rossiju o grjaduschikh katastrofakh. Nedarom, kogda v 1917 godu katastrofa nastupila, imja Pushkina stalo svoego roda parolem dlja tekh, kto ne prinjal novuju krovavuju epokhu. O tom, kak vosled za Pushkinym vosprinimali tragicheskuju sudbu Rossii - krasnyj terror i razgrom kultury - velikie poety Akhmatova, Mandelshtam, Pasternak, Blok, russkie religioznye filosofy, rasskazano v bolshom esse "Raspad, ili Pereklichka vo mrake". V knige chitatel najdet tseluju galereju portretov samykh raznykh uchastnikov stoletnej dramy - ot dekabristov do Pobedonostseva i Stolypina, ot Aleksandra II do Kerenskogo i Lenina. Poslednjaja chast knigi zakhvatyvaet sovetskij period do nachala 1990-kh godov.Geroi vtoroj chasti knigi "Pushkin. Brodskij. Imperija i sudba" - odin iz naibolee znachitelnykh russkikh poetov XX veka Iosif Brodskij, glubokij istoricheskij romanist Jurij Davydov i velikij prosvetitel istorik Natan Ejdelman. U kazhdogo iz nikh byla svoja organichnaja svjaz s Pushkinym. Kazhdyj iz nikh po-svoemu osmysljal sudbu Rossijskoj imperii i imperii sovetskoj. U kazhdogo byla svoja imperija, svoe predstavlenie o suti imperskoj idei i svoj tvorcheskij metod ee osmyslenija. Ikh obedinjalo i esche odno nemalovazhnoe dlja sjuzheta knigi obstojatelstvo - avtor knigi byl svjazan s kazhdym iz nikh mnogoletnej druzhboj. I potomu v povestvovanii pomimo analiticheskogo prisutstvuet esche i znachitelnyj memuarnyj aspekt. Tsel knigi - popytka ochertit lichnosti i sudby trekh jarko talantlivykh i originalno mysljaschikh ljudej, polozhivshikh svoi zhizni na sluzhenie russkoj kulture i sygravshikh v nej rol esche ne ponjatuju do kontsa.
