Мы больше не слышим в кафе и ресторанах некогда популярное слово "фриштикать"; потихоньку забываем, что спутники могут не иметь отношения к космосу; лишь единицы вспомнят, как расшифровывается загс; и уж совсем никто, когда говорит: "Это меня ошеломило", не думает о богатырском шлеме. Любой живой язык вечно движется, вечно растет, а русский язык - "живой как жизнь".Корней Иванович Чуковский (1882-1969) подарил детям множество прекрасных сказок, а людям, которым небезразличны история и судьба русского языка, - эту книгу. "Все мы, - говорит Корней Иванович, - должны биться за то, чтобы наш язык не сделался "мертвым как смерть". А потому эта книга не просто сборник лингвистических наблюдений и анекдотов, но и увлекательный разбор вопросов, над которыми ломают копья и сегодня. Как сохранить чистоту и образность русского языка? Портят ли его заимствования и жаргонизмы? И почему канцеляризмы - самый страшный и опасный недуг, угрожающий русскому языку?
My bolshe ne slyshim v kafe i restoranakh nekogda populjarnoe slovo "frishtikat"; potikhonku zabyvaem, chto sputniki mogut ne imet otnoshenija k kosmosu; lish edinitsy vspomnjat, kak rasshifrovyvaetsja zags; i uzh sovsem nikto, kogda govorit: "Eto menja oshelomilo", ne dumaet o bogatyrskom shleme. Ljuboj zhivoj jazyk vechno dvizhetsja, vechno rastet, a russkij jazyk - "zhivoj kak zhizn".Kornej Ivanovich Chukovskij (1882-1969) podaril detjam mnozhestvo prekrasnykh skazok, a ljudjam, kotorym nebezrazlichny istorija i sudba russkogo jazyka, - etu knigu. "Vse my, - govorit Kornej Ivanovich, - dolzhny bitsja za to, chtoby nash jazyk ne sdelalsja "mertvym kak smert". A potomu eta kniga ne prosto sbornik lingvisticheskikh nabljudenij i anekdotov, no i uvlekatelnyj razbor voprosov, nad kotorymi lomajut kopja i segodnja. Kak sokhranit chistotu i obraznost russkogo jazyka? Portjat li ego zaimstvovanija i zhargonizmy? I pochemu kantseljarizmy - samyj strashnyj i opasnyj nedug, ugrozhajuschij russkomu jazyku?
