Эта книга — цельное произведение, объединенное общей темой и единым героем. Ее автора современная критика относит к «трудным» писателям. Однако труден он в первую очередь именно для филологов, поскольку, при безусловном уважении к его творчеству, им никак не удается вместить писателя в рамки нынешнего мейнстрима. Притом что, по мнению одного из интервьюеров Давыдова, Ю. Проскурякова, «пожалуй, ни о ком другом (из современных интеллектуальных писателей. — Ред.) не было столько высказываний рецензентов и критиков». Однако внимательный, непредвзятый читатель вполне способен воспринять и почувствовать эту действительно нетривиальную прозу, которой почти невозможно найти аналогов в современной литературе. Тому доказательство — многие сочувственные, а иногда и восторженные отзывы читателей, как не слишком искушенных, так и весьма именитых. Сам Давыдов в своих статьях отрицает собственную «элитарность», подчеркивая, что избегает каких-либо не общеизвестных контекстов; наоборот — адресуется ко всем и каждому, призывая к сотворчеству в разрешении краеугольных проблем бытия. Но при этом, уважая читателя, не упрощает трудноразрешимые вопросы, тем потакая сложившимся литературным вкусам и расхожим понятиям. В своей новой книге «Бумажный герой», своевольной и странной, он продолжает следовать этим принципам. Автор, как и его полубезумный герой, будто заранее предвидели грядущие исторические кризисы и сломы существования. В своем кратком вступлении «От публикатора» Давыдов пишет: «когда лучшие умы в тупике, стоит прислушаться к детям и безумцам». Наверно, теперь действительно САМОЕ ВРЕМЯ вслушаться в монологи этого «бумажного героя».
Eta kniga — tselnoe proizvedenie, obedinennoe obschej temoj i edinym geroem. Ee avtora sovremennaja kritika otnosit k «trudnym» pisateljam. Odnako truden on v pervuju ochered imenno dlja filologov, poskolku, pri bezuslovnom uvazhenii k ego tvorchestvu, im nikak ne udaetsja vmestit pisatelja v ramki nyneshnego mejnstrima. Pritom chto, po mneniju odnogo iz intervjuerov Davydova, Ju. Proskurjakova, «pozhaluj, ni o kom drugom (iz sovremennykh intellektualnykh pisatelej. — Red.) ne bylo stolko vyskazyvanij retsenzentov i kritikov». Odnako vnimatelnyj, nepredvzjatyj chitatel vpolne sposoben vosprinjat i pochuvstvovat etu dejstvitelno netrivialnuju prozu, kotoroj pochti nevozmozhno najti analogov v sovremennoj literature. Tomu dokazatelstvo — mnogie sochuvstvennye, a inogda i vostorzhennye otzyvy chitatelej, kak ne slishkom iskushennykh, tak i vesma imenitykh. Sam Davydov v svoikh statjakh otritsaet sobstvennuju «elitarnost», podcherkivaja, chto izbegaet kakikh-libo ne obscheizvestnykh kontekstov; naoborot — adresuetsja ko vsem i kazhdomu, prizyvaja k sotvorchestvu v razreshenii kraeugolnykh problem bytija. No pri etom, uvazhaja chitatelja, ne uproschaet trudnorazreshimye voprosy, tem potakaja slozhivshimsja literaturnym vkusam i raskhozhim ponjatijam. V svoej novoj knige «Bumazhnyj geroj», svoevolnoj i strannoj, on prodolzhaet sledovat etim printsipam. Avtor, kak i ego polubezumnyj geroj, budto zaranee predvideli grjaduschie istoricheskie krizisy i slomy suschestvovanija. V svoem kratkom vstuplenii «Ot publikatora» Davydov pishet: «kogda luchshie umy v tupike, stoit prislushatsja k detjam i bezumtsam». Naverno, teper dejstvitelno SAMOE VREMJa vslushatsja v monologi etogo «bumazhnogo geroja».
