Ломка в августе 1991 года государственных устоев, казавшихся незыблемыми, сказалась как на судьбе всей страны, так и большинстве её сограждан. Растерянность миллионов людей перед неизвестностью, перед будущим усугубилась ещё и тем, что новая власть дала чётко понять: отныне судьба каждого россиянина всецело зависит лишь от него самого и особо надеяться на помощь государства не стоит. Герои остросюжетного, психологического романа Владимира Муссалитина "В городе Иерусалиме, на реке Иордан..." в полной мере испытали всё то, что драматически, а то и трагически вместили в себя "лихие девяностые" и последовавшие за ними годы первого десятилетия нового века, когда прежние представления о добре и зле вошли в явное противоречие с новой складывающейся моралью, которая таит в себе немалого опасного как для индивидуума, так и для основ государственного строя, для ещё не вполне окрепшей новой российской государственности.
Lomka v avguste 1991 goda gosudarstvennykh ustoev, kazavshikhsja nezyblemymi, skazalas kak na sudbe vsej strany, tak i bolshinstve ejo sograzhdan. Rasterjannost millionov ljudej pered neizvestnostju, pered buduschim usugubilas eschjo i tem, chto novaja vlast dala chjotko ponjat: otnyne sudba kazhdogo rossijanina vsetselo zavisit lish ot nego samogo i osobo nadejatsja na pomosch gosudarstva ne stoit. Geroi ostrosjuzhetnogo, psikhologicheskogo romana Vladimira Mussalitina "V gorode Ierusalime, na reke Iordan..." v polnoj mere ispytali vsjo to, chto dramaticheski, a to i tragicheski vmestili v sebja "likhie devjanostye" i posledovavshie za nimi gody pervogo desjatiletija novogo veka, kogda prezhnie predstavlenija o dobre i zle voshli v javnoe protivorechie s novoj skladyvajuschejsja moralju, kotoraja tait v sebe nemalogo opasnogo kak dlja individuuma, tak i dlja osnov gosudarstvennogo stroja, dlja eschjo ne vpolne okrepshej novoj rossijskoj gosudarstvennosti.
