Тугое гудящее жёсткое пламя революции, стремительно войдя в силу, выплавило новые формы букв. Их яркий, парадоксальный рисунок вместил в себя и тщательную мастеровитость былых эпох, и экзальтированную взвинченность революционной яви. Художника Сергея Чехонина ждал триумф. И в самом деле, что такое чехонинский шрифт, как не возвышенная музыка форм с их острыми выбросами и столь же активными врезами, с пылкой устремлённостью букв и патетической чистотой строк, с торжественной сложностью фактур и праздничным разгулом ритмов - с тем сущим огнём, который не потушить даже чёрной типографской краской.
Tugoe gudjaschee zhjostkoe plamja revoljutsii, stremitelno vojdja v silu, vyplavilo novye formy bukv. Ikh jarkij, paradoksalnyj risunok vmestil v sebja i tschatelnuju masterovitost bylykh epokh, i ekzaltirovannuju vzvinchennost revoljutsionnoj javi. Khudozhnika Sergeja Chekhonina zhdal triumf. I v samom dele, chto takoe chekhoninskij shrift, kak ne vozvyshennaja muzyka form s ikh ostrymi vybrosami i stol zhe aktivnymi vrezami, s pylkoj ustremljonnostju bukv i pateticheskoj chistotoj strok, s torzhestvennoj slozhnostju faktur i prazdnichnym razgulom ritmov - s tem suschim ognjom, kotoryj ne potushit dazhe chjornoj tipografskoj kraskoj.
