"Эти две старые повести валялись "в архиве писателя" - то есть в кладовке, в картонном ящике, в каком выносят на помойку всякий хлам. Недавно, разбирая там вещи, я наткнулась на собственную пожелтевшую книжку ташкентского издательства, открыла и прочла: "Я люблю вас... - тоскливо проговорил я, глядя мимо нее. - Не знаю, как это случилось, вы совсем не в моем вкусе, и вы мне, в общем, не нравитесь. Я вас люблю..." Я села и прямо там, в кладовке, прочитала нынешними глазами эту позабытую повесть. И решила ее издать со всем, что в ней есть, - наивностью, провинциальностью, излишней пылкостью... Потому что сегодня - да и всегда - человеку все же явно недостает этих банальных, произносимых вечно, но всегда бьющих током слов: "Я люблю вас". Дина Рубина
"Eti dve starye povesti valjalis "v arkhive pisatelja" - to est v kladovke, v kartonnom jaschike, v kakom vynosjat na pomojku vsjakij khlam. Nedavno, razbiraja tam veschi, ja natknulas na sobstvennuju pozheltevshuju knizhku tashkentskogo izdatelstva, otkryla i prochla: "Ja ljublju vas... - tosklivo progovoril ja, gljadja mimo nee. - Ne znaju, kak eto sluchilos, vy sovsem ne v moem vkuse, i vy mne, v obschem, ne nravites. Ja vas ljublju..." Ja sela i prjamo tam, v kladovke, prochitala nyneshnimi glazami etu pozabytuju povest. I reshila ee izdat so vsem, chto v nej est, - naivnostju, provintsialnostju, izlishnej pylkostju... Potomu chto segodnja - da i vsegda - cheloveku vse zhe javno nedostaet etikh banalnykh, proiznosimykh vechno, no vsegda bjuschikh tokom slov: "Ja ljublju vas". Dina Rubina
